Острая любовная недостаточность

– Задача непростая, требует полной самоотдачи. – Ведерников переплел пальцы. – Я бы даже сказал, самоотречения.

– Звучит красиво. – Марьяна с подозрением посмотрела на него.

Его взгляд подернулся дымкой. Губы увлажнились, покраснели.

– Я отрекусь от своей жены, ты – от мужа.

– Не думаю, – сказала она.

Иногда приятно ошибиться в своих предположениях. Увы, это не тот случай.

– Мы должны быть единым целым, – не моргнув глазом, продолжал фантазировать Ведерников. – Иначе нам удачи не видать.

– Должны, – согласилась Марьяна. – Но в рамках приличий.

– Приличия работают на публику. А когда в доме никого нет, можно и голышом ходить. Перед мужем.

– Я вас не понимаю.

– Перед мужем можно, а перед его отцом – нет. Но Шуринова мы уберем. Тебе не нужно будет его бояться. Ты наконец-то сможешь остаться наедине со мной и скинуть одежду.

– Евгений Романович, уровень вашего бреда зашкаливает.

– Истина рождается в муках и в бреду.

– Я вовсе не собираюсь скидывать одежду. Как вы хотите убрать Шуринова?

– Это все в переносном смысле. И одежда, и Шуринов. Он, конечно, останется. И раздеваться тебе, Марьяна, не придется. – Ведерников перешел на «ты», значит, намечался новый виток напряженности. – Ты просто должна стать моей женщиной.

– Всего-то?

– Я от своего не отступлюсь.

– Сожалею, но не могу выразить восхищение по поводу вашего упорства.

– Хочешь ты того или нет, девочка, но ты будешь моей. Поверь, я умею ждать.

– У человека должна быть недостижимая мечта.

– Недостижимая мечта – это то, чем я сейчас владею. Когда-то я и представить не мог, что поднимусь так высоко. До тебя, Марьяна, я дотянусь. Даже не сомневайся.

– Вы меня пугаете.

– Я давно уже тебя пугаю, но тебе почему-то не страшно. Я поставил перед собой цель, упорно иду к ней, и тебе это нравится. Не пытайся меня обмануть.

– Я не пытаюсь вас обманывать. Просто хочу, чтобы вы оставили меня в покое.

– Это невозможно. Только твоя полная капитуляция заставит меня прекратить борьбу. – Ведерников смотрел на Марьяну, как дьявол на грешника, которому выписали направление в ад.

Он еще не заполучил ее, но уже готовил котел с кипящей смолой.

– А если я откажусь от назначения? – Марьяна в раздумье провела рукой по краешку стола. – Тогда вы оставите меня в покое?

– Нет. Где бы ты ни находилась, я буду рядом.

– Иногда вы просто невыносимы.

– Тебе это нравится.

– Надеюсь, завтра вы будете адекватны, – сказала Марьяна, поднимаясь из-за стола.

– Завтра все решится, – растягивая звуки, задумчиво проговорил он.

Марьяна взялась за ручку двери. Ведерников не пытался ее остановить, но взглядом расстегнул несуществующую «молнию» на ее платье, обнажил спину до самого копчика.

Марьяна поспешила покинуть кабинет, с трудом подавила гневную волну. Достал ее Ведерников, но придется терпеть. Она не имела права уволиться и оставить Шуринова-старшего наедине с этим другом, который в любой момент мог превратиться во врага. Тем более что Евгений Романович донимал ее только на словах. Рукам он волю не давал. Пока что.

Марьяна обвила руками его шею, загадочно улыбнулась и высунула язык в ожидании страстного поцелуя. Никита потянулся к ней, но вдруг отпрянул. На него смотрела Лиля. Вместо языка в ее рту скакало раздвоенное жало. За ее спиной стоял ухмыляющийся Жорик. Он открыл было рот, чтобы потребовать миллион, но вместо слов Никита услышал мелодичную трель телефонного звонка. Это его и разбудило.

Он открыл глаза и застал себя в собственной постели. Рядом под шелковой простыней лежала жена. Лариса уже не спала, тянулась к телефону. Ночь, на часах половина третьего.

Лариса взяла телефон, ничего не говорила, только слушала.

– Да, конечно, – наконец-то сказала она. – Еще раз, какая больница?

Лариса положила телефон на тумбочку, повернулась к Никите.

– Ты проснулся? – тихо, без всякой иронии спросила она.

– Что там такое?

– Роза звонила. Степана Даниловича в больницу забрали. Сердечный приступ.

– Инфаркт?

– Может быть.

– Живой?

– В тяжелом состоянии.

– Какая больница? – поднимаясь с кровати, спросил Никита.

Он готов был ехать хоть к черту на кулички, лишь бы помочь отцу. Лариса поспешила за ним.

– Как чувствовал, что его накроет, – одеваясь, сказал Никита.

– А я знала, – уверенно сказала Лариса. – И тебе говорила. Мужчина не может жить без жены. Одиночество убивает сердце.

Никита молча усмехнулся. Удалось-таки Ларисе вставить рекламную паузу в их разговор.

– Я серьезно, – продолжала она. – Нельзя ему одному. Даже с Розой. Поговорил бы ты с мамой. Может, она вернется к нему.

Никита мотнул головой. Отец развелся с мамой давно. Он не хотел жить с ней, да и она к нему не стремилась. Сколько уже было разговоров на эту тему, и все без толку.

– Он обязательно выкарабкается, а потом снова захандрит. Мы должны взять его к себе. Внуки не позволят ему умереть со скуки.

– Ты это серьезно?

– Я в долгу перед твоим отцом, – решительно сказала Лариса. – Он очень хороший человек.