Острая стратегическая недостаточность

Между тем Россия в нынешних своих границах, как мы уже писали выше, нежизнеспособна. Прежде всего экономически: внутренний рынок страны заведомо недостаточен для окупаемости высокотехнологичных разработок (да и в инфраструктуре не накоплено критической массы, необходимой для технологического рывка), а требования западного рынка[89] нам не просто непривычны, а не вполне понятны. Но и политически трудно существовать стране, чьи крупнейшие народы тяготеют к соседним государствам: сколь ни лоялен, например, азербайджанец, живущий в России едва ли не всю жизнь (а то и родившийся здесь) – всё равно в случае какого-нибудь спора Москвы с Баку из-за рынков сбыта нефти почти любой русский поневоле задумается, на чьей стороне в этом споре его собеседник.

Кроме того, вся культурная традиция России – имперская. Иными словами, рассчитана на сосуществование и единство множества разных народов и квазигосударственных структур с разными историческими судьбами. Нынешний формат страны прямо противоречит этой традиции. Отказ же от неё чреват крайне опасными последствиями. Россия может и не породить реваншистского взрыва, как Германская империя после краха в Первой Мировой войне. Но судьба Австрии, после такого же краха замкнувшейся в себе, пассивной, легко подчиняющейся любому внешнему нажиму[90], тоже вряд ли приятна.

Дело осложняется внешним давлением. Наши политические оппоненты и экономические конкуренты крайне подозрительно глядят на любые попытки России не то что влиять на положение дел в сопредельных республиках, но хотя бы улучшать взаимоотношения с ними. Тут уж не до империи.

Правда, давят не только на Россию. Запад откровенно работает над изменением многих правящих режимов в постсоветских странах диссидентской оппозицией. На Украине самым прозападным деятелем считается бывший премьер, затем оппозиционный кандидат в президенты, затем откровенная американская марионетка на президентском посту – Виктор Андреевич Ющенко. В Казахстане запад всячески пытается представить оппозиционерами даже проворовавшихся деятелей власти. К сравнительно недавним узбекским терактам и вооружённым нападениям на милицию явно причастна оппозиция – хотя и происламская, но поддерживающая связь по меньшей мере с теми же американскими структурами, которые издавна контачили, например, с афганскими моджахедами. Скорее всего, СГА достаточно много знали о подготовке всех этих силовых акций – а возможно, во что-то и впрямую замешаны.

Борьба с собственной прозападной оппозицией может перевесить во власти сопредельных стран боязнь поглощения Россией властных полномочий. Эмиратская схема позволяет если не вполне избежать такого поглощения, то хотя бы сохранить личные привилегии правящей верхушки. Ведь власть в большинстве стран СНГ фактически приватизирована небольшими кланами, так что местные правители по сути ничем не отличаются от эмиров Жемчужного Берега.

ПОДЪЁМ ШАНСОВ

Выше уже отмечено: практически сразу после объединения арабских эмиратов начался экономический подъём. Его следует считать если не главным, то по меньшей мере очень существенным фактором стабилизации: любое государство, любой союз укрепляется, пока в нём «с каждым днем всё радостнее жить».

У нас же ново-огарёвская попытка сохранения единства предпринималась на фоне чудовищных по тому времени темпов падения экономики. Стоит ли удивляться, что попытка не удалась. Беловежские соглашения политически добили страну, уже умершую в части экономики.

Сейчас российская экономика снова на подъёме. Правда, и подъём этот недолговечен: он в значительной мере зависит от рынка нефти, чья конъюнктура очень нестабильна. Но если нефть обеспечила единство ОАЭ – и нам не грешно воспользоваться тем же инструментом, пока он у нас ещё есть.

Растёт не только российская экономика. На подъёме и Казахстан. Причём корни его роста заметно отличаются от российских. Такая взаимодополнительность может в умелых руках обернуться дополнительным ускорением. Надо только соответствующее взаимопонимание.

С этим фактором пока ещё все в порядке. Например, в Казахстане на русском языке разговаривает вся элита, весь истеблишмент. По-русски общаются и в правительственных учреждениях, и родители-казахи с детьми. Так что с возможным стратегическим партнёром у нас в буквальном смысле общий язык.

Да и на Украине – за исключением Галичины – положение сходное. Но там на государственном уровне предпринимаются попытки радикально искоренить русский язык – ведь развитие украинского диалекта изрядно тормозится близостью к более отточенному общерусскому родственнику. Ещё и поэтому – а не только по чисто политическим соображениям – выгоднее развивать стратегическое взаимодействие прежде всего с Казахстаном. Украина же, оказавшись в клещах единства двух своих крупнейших торговых партнёров, волей-неволей оказывается просто вынуждена сближаться с обоими.