Острая стратегическая недостаточность

Кроме того, в Германии ещё в XIX веке сложилась мощнейшая химическая школа и на её основе – первоклассная химическая промышленность. Поэтому ещё до начала Первой Мировой войны немецкий химик Фридрих Хайнрихович Бергиус разработал химическую реакцию синтеза жидкого углеводородного топлива из угля и воды. Десятилетием позже немцы разработали ещё одну оригинальную методику. Но процесс Бергиуса оказался эффективнее, да и позволял получать авиационное топливо (в синтетический бензин, полученный по другим технологиям, приходится в качестве антидетонатора вводить значительную долю бензола, так что при низких температурах, характерных для полёта на значительной высоте, смесь расслаивается). Поэтому концерн ИГ Фарбениндустри[43] освоил именно процесс Бергиуса, за что Бергиус и президент концерна Карл Карлович Бош удостоились нобелевской премии по химии.

Ещё до прихода нацистов к власти правительство Германии серьёзно поддерживало – например, налоговыми льготами – синтез углеводородов. Но только нацисты, считающие новую мировую войну неизбежной, в полной мере оценили стратегическую перспективу синтетического топлива и разработали план развёртывания крупномасштабного производства. На протяжении всей войны половина боевых и гражданских потребностей Германии в жидком топливе покрывалась синтезом, тем не менее, на многих направлениях оставалась жизненно необходима натуральная нефть. Скажем, синтетическое авиатопливо оставалось заметно хуже прямогонного бензина, не говоря уж о крекинге. Поэтому Германия не только заключила долгосрочные соглашения (в 1940-м около трети потребления нефти Германией обеспечивал СССР, примерно 3/5 – Румыния, остальное покрывал импорт из Соединённых Штатов Америки через испанских посредников), но и вела военные операции с учётом наличия запасов нефти и нефтепродуктов. В частности, на завоёванных европейских землях эти запасы были громадны. Но этого мало. Адольф Алоизович Хитлер – стратег куда более высокого уровня, чем кто бы то ни было из его генералов – был совершенно уверен: ресурсная независимость Германии может быть построена только на украинском чернозёме и кавказской нефти. Цель его нападения на СССР – при всей очевидной идеологической ненависти к коммунизму – прежде всего экономическая. Не зря он любил повторять: «Мои генералы ничего не смыслят в экономических аспектах войны».

Правда, были и многие иные мотивы. В частности, традиционная британская политика формирования на континенте равноценных противоборствующих сил могла после капитуляции Франции опираться только на СССР. Хитлер полагал: если разбить СССР (что представлялось ему несложным: германская разведка не располагала серьёзными сведениями о нашем военном и хозяйственном потенциале, а сложность зимней кампании против Финляндии представлялась свидетельством нашей слабости), Великобритания капитулирует.

Сказывались и личностные мотивы. Хитлер и Джугашвили были руководителями совершенно разного стиля, но близкого масштаба. Хитлер полагал: двум железным канцлерам в одной Европе не ужиться.

Но всё же ключевой причиной стала наша обеспеченность ресурсами. Не только хозяйственными, но и, например, пространственными. Не зря в рамках разработки плана вторжения в СССР казачий генерал Пётр Николаевич Краснов, эмигрировавший после поражения в Гражданской войне, получил заказ на исследование военной кампании Наполеона в России.

Кроме того, ход боевых действий в 1940-1941 годах показал: прямое нападение на Британию технически невозможно. Германия не могла в разумные сроки создать что-то способное противостоять британскому флоту хотя бы на несколько часов десантной операции. Господство в воздухе ей завоевать не удалось: британские истребители после некоторого периода обучения стали справляться с германскими бомбардировщиками, даже если их сопровождали свои истребители (уже потом немцы узнали: британские радары – вид техники, недооцененный немецкими военными – засекали столь ранние стадии авианалёта, что позволили сосредоточивать на любом направлении немецкого удара едва ли не весь английский авиапарк).

Вдобавок в Британии были довольно сильны симпатии к нацистской идеологии. Собственно, немцы в основном позаимствовали расизм у англичан, да и их самих считали представителями всё той же арийской расы, к которой причисляли самих себя. Продолжение прямых боевых действий грозило подорвать симпатии, тогда как после капитуляции СССР, по немецким расчётам, британцы склонились бы к сотрудничеству с немцами.

Прекратив попытки выбомбить Британию из войны, Хитлер получил серьёзные пропагандистские козыри, позволяющие консолидировать против СССР почти все силы Европы. Даже немалое число французов, только что разбитых немцами, вошло в добровольческие формирования (по иронии судьбы крупнейшее французское соединение в составе сил вторжения оказалось разбито на Бородинском поле). А уж экономика Европы и подавно работала на Германию, позволяя ей поставить под ружье почти всех здоровых мужчин.