Острее шпаги (Клокочущая пустота, Гиганты - 1)

Второй судья, с костяным лицом, обтянутым кожей, и с впалыми щеками, был страстным любителем игры в кости, и от предвкушения увлекательных подробностей азартного сражения у него под клочками бровей загорелись маленькие глазки.

Третий же из досточтимых судей, розовощекий и упитанный, славился как большой охотник до всяческих слухов и сплетен, и возможность позлословить после суда об этом зазнавшемся толстяке, непочтительно шумном да еще и коротающем время в трактире "Веселый висельник", заставило розовощекого судью обрадованно насторожиться.

Словом, досточтимые судьи с немалым интересом готовы были выслушать подробности события, казалось бы, не имеющего отношения к скучному и предопределенному судебному разбирательству такой обычной истории, как запрещенная дуэль.

- Суд интересует подробность, связанная со свидетелем обвинения, прошамкал нашедший благовидный повод председатель суда и клюнул носом.

Массандру пришлось отвечать:

- Капитан де Мельвиль, играя со мной в шесть костяшек, последним своим броском выбросил семь очков.

- И вы проиграли, метр? - ужаснулся судья - любитель игры в кости. С семью очками у партнера? Этого не может быть!

- Проиграл, ваша честь, - мрачно признался Массандр. - Видно, недремлющий враг человеческий подтолкнул меня под локоть, когда я опрокидывал кубок с костями, выбросив шесть очков.

- Поистине не без того, - покачал головой азартный судья, облизывая пересохшие губы и представляя себя на месте играющих.

- Как вы полагаете, почтенный метр, через сколько времени мог бы повториться этот приключившийся с вами прискорбный случай? - невинно спросил Ферма.

- Это не товары и не выручку купцам считать, но представить себе такой счет можно: если играть без сна, обеда, завтрака и ужина и во всех городах Франции, во всех ее трактирах, то лет так через сто, а то и через двести, может быть, и повторился бы такой невероятный случай.

- Совершенно с вами согласен, уважаемый метр, готов распространить игру хоть на все страны мира и даже удвоить названный вами срок. Но не кажется ли почтенному метру, что его сиятельство граф Рауль де Лейе, плохо владеющий шпагой, ни разу не вызванный на дуэль, не мог убить в поединке опытного дуэлянта маркиза де Вуазье? - по-прежнему ровным голосом спросил Пьер Ферма и добавил: - И что подобный случай мог быть столь же редким, как и причинившее вам неприятность сочетание костяшек.

Массандр почувствовал подвох и повысил голос:

- Какие у вас к тому доказательства, сударь?

- Прежде всего ваши собственные математические выводы, в известной мере интуитивные, но верные, уважаемый метр! Вы с глубоким проникновением в суть вещей блистательно определили период возможного повторения необычайного сочетания выпадающих на костяшках очков.

Массандр побагровел и обратился к судьям:

- Тогда, досточтимые судьи, пусть советник парламента разъяснит суду, что общего между случайно удачным ударом шпаги и неудачным броском костяшек?

- Там и тут действует математическая вероятность, что, несомненно, поняли и без меня досточтимые судьи, - почтительно ответил Пьер Ферма.

- А почему бы вам не вспомнить, скажем, случайное падение с лошади с увечьем упавшего?

- Но за это не судят посторонних людей, не требуют им смертной казни, как делаете это вы, уважаемый метр, в рассматриваемом деле.

- Не хотите ли вы сказать, что ваша арифметика может опровергнуть юридические факты?

- Я лишь хочу сказать, что математика способна оказать следствию неоценимую услугу.

- Досточтимые судьи! - взмахивая мантией, как черным крылом, воскликнул Массандр. - Взываю к вашей мудрости и верноподданническим чувствам к королю и его высокопреосвященству господину кардиналу! Здесь, в этом священном зале Справедливости, нас хотят убедить в том, будто ловкость счета, полезная лишь в торговом деле, может рассматриваться как юридическое доказательство! Справедливость, которую воплощает собой король, а здесь его слуги, досточтимые судьи, - это высшее проявление разума человеческого, она подобна вере, истинной и нерушимой.

- Веровать можно в господа бога, а верить должно фактам и доказательствам, почтенный метр, - парировал ответ прокурора Пьер Ферма.

Поскольку спор перешел на теологическую тему, то по традиции судьи не решались его приостановить.

Массандр яростно ухватился за последние слова Пьера Ферма.

- Да позволено будет мне вспомнить в таком случае об утверждении некоего Картезиуса, который убеждал в своих сочинениях, будто все вокруг познается лишь опытом и исследованием, и, пренебрегая истинной слепой верой, то есть верованием в господа бога, пытался доказывать арифметически его существование. В тщетных попытках начинающего советника парламента я усматриваю такое же пренебрежение устоями святой церкви, как в учении Картезиуса, и призываю досточтимых судей напомнить советнику парламента, что в зале суда нет приверженцев равно отвергнутого и святой католической церковью, и даже заблудшими гугенотами нечестивого Картезиуса.