Острее змеиного зуба

Сестра Морфина заботилась о нищих и бездомных в Крысиных аллеях, стараясь спасти им жизнь, накормить и согреть, а также спасти все души, которые только могла. Хорошая женщина в плохом месте, наблюдающая из него за тем миром, который она оставила. А теперь она выбежала из ночи, ее одежда монахини превратилась в лохмотья, пропитанные ее собственной кровью. Ее заплаканное лицо было отупевшим от усталости, шока и бессчетного числа увиденных ею ужасов. Позади нее была толпа, жаждущая ее голову. Она выскочила из боковой аллеи и взглянула прямо на меня. И под ее честным взглядом даже дар Томми значения не имел.

— Джон! Джон Тэйлор! Помоги мне! Ради Бога, помоги мне!

Толпа обрушилась на нее, сбила с ног и погребла под грудой извивающихся тел. В ночи ярко сверкнули лезвия ножей. Она еще долго продолжала кричать, даже после того, как это должно было прекратиться. И я позволил этому случиться, разрываясь между необходимостью помочь ей и еще большей необходимостью добраться до Чейн Уолк. Я позволил хорошей женщине умереть, потому что я должен был сделать нечто более важное. Я продолжил идти по улице, глядя прямо перед собой, не позволяя себе даже ускорить шаг, чтобы не привлечь внимания. Крики, наконец, смолкли, но я знал, что буду слышать их всю оставшуюся жизнь. Сьюзи и остальные чуть приблизились ко мне, но никто из них ничего не сказал. Они сделали тот же выбор, что и я. Я уже мог видеть признаки станции метро Чейн Уолк прямо впереди, в самом конце улицы. В обычный день я бы дошел до нее за считанные минуты.

Но страшное уже случилось. Назвав меня по имени, сестра Морфина разрушила наведенную Томми неопределенность. Все головы вокруг нас медленно поворачиваясь в нашу сторону, не все из них были человеческими, не все в здравом уме. Возможно, это и помогло им более четко увидеть нас, увидеть меня. Кто-то обратил внимание. Что-то произнес мое имя. Слово мгновенно разлетелось во все концы заполненной улицы, люди и монстры прекращали творить те ужасы, которыми занимались до этого, чтобы взглянуть на меня. На сына Лилит.

— Что нам делать? — спросила Сьюзи.

— Бежать, — ответил я.

И мы побежали, грубо, с криками пробиваясь сквозь толпу, отбрасывая с дороги тех, кто двигался не достаточно быстро. По мере того, как прибывали люди, устремившиеся к нам со всех сторон, давление тел становилось все сильнее. Не задавая лишних вопросов, мои люди образовали вокруг меня защитное кольцо. Сьюзи из обоих стволов пробивала кровавый путь вперед, во все стороны валились тела. Когда Сьюзи понадобилось перезарядиться, на ее место впереди нашей колонны вышел Эдди Бритва, скользя вперед, как обозленное привидение, а его опасная бритва с перламутровой ручкой блестела в сумерках, словно наконец вернулась домой. Эдди резал вокруг себя, даже не глядя, и никто не мог устоять против него.

Сьюзи вела заградительный огонь против каждого, кто хотя бы собирался подойти слишком близко, перезаряжая ружье, хотя ее патронташами уже были почти пусты. Она бросала гранаты туда, где они могли принести наиб ольшую пользу, но с какой-то несвойственной ей экономией, из-за чего я решил, что их тоже осталось немного. Она продолжала широко улыбаться, как будто переживала самое лучшее время в соей жизни, и, может быть, так оно и было. Мертвец бил все, до чего мог дотянуться, пока Томми делал все, что мог, чтобы прикрыть нас тем, что оставалось от его дара, свирепо хмурясь от напряжения. И это сделало свое дело. Ни у кого не получалось поднять на нас руку.

Мы все бежали изо всех сил, но вход на станцию не становился ближе. Мое сердце бешено колотилось, легкие горели, требуя воздуха, а ноги болели все сильнее. Это был длинный и трудный день, и сейчас я бежал на последнем издыхании. Нельзя было назвать справедливым то, что мир требует от меня новых усилий после всего, что я уже сделал. Я опустил голову, и пот стекал с кончика моего носа. Я сосредоточился на беге. Я мог это сделать. Мне пришлось бежать и быстрее, и дольше, когда Герни и его Дикая Охота гнали меня через первобытный лес старой Британии.

Толпы людей совместно с монстрами обрушивались на нас сразу со всех сторон, движимые ненавистью, жаждой крови и страхом перед гневом Лилит в случае, если позволят мне убежать. Она знала, что должна остановить меня до того, как я остановлю ее. Я бежал с трудом, мы все бежали с трудом, держась очень плотной группой, жестоко атакуя наших многочисленных врагов, и Мертвец был первым, кто упал. Руки из безликой толпы воющих дикарей ухватили полу его развевающейся шинели и свалили его с ног, задавив весом и числом. Упав, он продолжал крушить все вокруг себя своими мощными мертвыми руками, раздавая смерть с каждым ударом, но их было слишком много.