Острие копья

Кимболл глазами следил, как он это делает, но мысли его были далеко. Что-то заставило его прервать свой рассказ и перенестись в совсем иные места.

Вульф понимающе смотрел на него, потом тихо произнес.

– Воспоминания… Понимаю.

Кимболл кивнул

– Да, воспоминания. Странная это вещь. Господи, неужели я вспомнил это лишь потому, что вы заговорили о том, как мы умеем причинять зло, о разных способах делать это, способах изощренных, роковых… Нет, тут совсем другое, зло причинили мне, и не было никакой изощренности. У меня тоже возникают состояния, о которых вы говорили, но в них, увы, нет романтики.

– Зло причинили вам?

– Да. Одно из самых ужасных, какие можно причинить. Это было тридцать лет назад, но память об этом не перестает мучить. Я женился на красивой девушке, аргентинке. У нас родился сын. Ему было два года, когда однажды, вернувшись из поездки на день раньше, я застал моего друга в постели с моей женой. Мальчик здесь же играл на полу. Я не отступил от правил. Я повторял себе уже тысячу раз, что и сегодня поступил бы так же. Я выстрелил дважды.

– Вы убили их, – тихо промолвил Вульф.

– Да, я убил их. Кровь пролилась на пол и попала на игрушки сына. Я оставил его. Сам не знаю, как я не убил его тоже, поскольку не был уже уверен, что это мой сын. Я оставил его сидеть на полу, ушел и напился. Напился в последний раз.

– Вы вернулись в Штаты?

– Через какое-то время, месяц спустя. Я не думал бежать. В Аргентине не бегут после этого. Но я свернул все свои дела там и навсегда покинул Южную Америку. Я вернулся туда лишь четыре года назад.

– Покидая Аргентину, вы взяли мальчика с собой?

– Нет. Я вернулся теперь для того, чтобы сделать это. Когда я оставил его, родственники моей жены забрали его к себе. Они жили в пампе. Там я и встретил свою жену. Мальчика звали Мануэль. Это имя моего друга. Я сам выбрал его, сам назвал сына в честь друга. Я вернулся в Штаты один, и все двадцать шесть лет жил один, решив, что рынок куда лучше жены, которую я себе однажды выбрал. Но, видимо, все это время меня мучили сомнения, или человек к старости становится добрее. Возможно, я почувствовал свое одиночество или старался убедить себя, что все же у меня есть сын. Четыре года назад, когда я прочно встал на ноги, я вернулся в Буэнос-Айрес. Я нашел сына в полном порядке. Когда семья жены разорилась, он был еще совсем юнцом, после их смерти он пережил тяжелые времена, но в конце концов ему повезло. Когда мы с ним встретились, он был одним из лучших летчиков аргентинской армии. Мне пришлось уговаривать его изменить свою жизнь. Поначалу он попробовал работать в моей конторе, но это было не его дело, и вот теперь на деньги, которые я ему дал, он намерен заняться самолетами. Я купил участок в Вестчестере, построил дом, и тешу себя надеждой, что, когда мой сын женится, ему не придется совершать поездки, которые вдруг могут окончиться, как когда-то моя.

– Ваш сын, конечно, знает… о матери?

– Не думаю. Хотя не знаю, мы об этом никогда не говорили. Надеюсь, он не знает. Не потому, что меня мучает раскаяние, я поступил бы снова так же. Я не делаю вида, что в Мануэле нашел именно такого сына, какого хотел бы, если бы выбирал сам, и это можно было делать по заказу. Он – аргентинец, я – из Иллинойса. Но он носит мое имя, и у него голова на плечах. Он, я надеюсь, женится на американской девушке и тогда можно будет сравнять счет.

– Несомненно. – Вульф так и не притронулся к стакану с пивом, пена в нем осела, оно напоминало по цвету остывший чай. Наконец он взял стакан и выпил.

– Да, мистер Кимболл, вы изложили свою точку зрения – вам причинили зло. Но вы, как бы это выразиться, сами приняли меры. Если считать, что зло было также причинено вашему сыну, вы теперь вполне успешно возместили это. Ваша исповедь, пожалуй, не лучше моей. Волей-неволей я все же признаю свою вину. Как сказал бы мистер Гудвин, тут уж не выкрутишься. Но если ваш сын тоже страдает от этого зла?

– Нет!

– А если такое возможно?

Я увидел, как опустил глаза Кимболл, и понимал его. Я знал, как бывает трудно иногда выдержать взгляд Ниро Вульфа. Но, казалось, что Кимболл, удачливый торговец, застрахован от такого. А вот нет, дрогнул. И не пытался скрыть этого. Он внезапно встал.

– Нет, не страдает, – повторил он. – Я не воспользовался вашим признанием в своих целях, как вы, мистер Вульф, – бросил он в лицо Вульфу.

– У вас есть еще возможность, – ответил Вульф, не шелохнувшись в кресле. – Можете использовать любые свои преимущества. Давайте начистоту. Невиновному нечего меня бояться. – Он взглянул на часы. – Через пять минут у меня ланч. Приглашаю вас разделить его со мной. Я в друзья не навязываюсь, просто к вам и к другим в нашем положении у меня нет неприязни. Тридцать лет назад, мистер Кимболл, вас постигло горькое разочарование, и вы действовали решительно. А сейчас растерялись. Давайте подумаем, что можно сделать. Оставайтесь.

Но Кимболл отказался. Мне показалось, что впервые он выглядел испуганным. Ему хотелось как можно скорее убраться отсюда, но я не понимал почему.