Остроги. Трилогия (СИ)

Обезумев от крови и безнаказанности, ордынцы рубили деревья и гадили на могилы монастырского кладбища. Забавы ради вешали ярославских детей на веревках из волоса с хвоста яка. В пруду, берега которого крепились камнями, топили монашек, возраст которых и внешность не возбудили захватчиков. А тех невест Господних, что пришлись по нраву, сначала пользовали на войлочных матрасах и потниках из овечьей шерсти, а затем все равно топили. Вдоволь натешившись, уставшие, разомлевшие, пили из бурдюков мутно-зеленый хурэмгэ,

[16]

типа утоляли жажду. И для зубов, говорят, полезно. И хлебали тарасун,

[17]

небось полезный для печени. Причем заливались не только опытные мужчины, но и мальчишки лет одиннадцати-двенадцати, впервые попавшие на войну, — эти пили с разрешения отцов, в поощрение за то, что наравне со взрослыми резали непокорных, жгли слабых и насиловали красивых.

Монгольские коровы и низкорослые лошади, яки-сарлыки и хайнаки — детища яков и коров — паслись поодаль, ожидая, что их вновь погонят в путь, прицепив к ним волокуши из двух жердей, передние концы которых привяжут к вьючному седлу, а задние будут стираться потихоньку об асфальт. На бруски между жердями уложат сумки и мешки с едой, водой и оружием с боеприпасами, награбленное добро не забудут — и вперед, к следующему острогу…

Раздвоенный змеиный язык жеребца метнулся к отрубленной руке, валяющейся на земле, обвил ее и вместе с трофеем втянулся в пасть. Затрещали кости на клыках, зомбак, лишь отдаленно похожий на лошадь, плотоядно заурчал. Большой Брат развернул его и направил прочь из монастыря.

Тотчас командиры подразделений принялись выкрикивать приказы.

Орда спешно собиралась в поход.

До Питера оставалось всего ничего.

*

Мальчишка-офицер, вспыливший из-за шутки Ашота, оказался не кем иным, как старпомом. Вот тебе и юный возраст, два вершка от горшка. Хотя, если задуматься, то все верно — лучше уж капитану самому, под боком, так сказать, воспитывать достойную замену, чем искать ее в «Ржавом якоре» или еще где на берегу. Предыдущий старпом, как ни странно, оказался невечным.

Данила вздрогнул, когда пацан рявкнул внезапно огрубевшим голосом:

— По местам стоять к погружению! Проверить прочный корпус на герметичность!

И вроде так же светились люминесцентные лампы в отсеке управления, и система кондиционирования и очистки воздуха работала без сбоев, но что-то изменилось. А что — непонятно.

— Давление упало. — Не только Данила почувствовал странное, но и Гурбан.

— Совершенно верно, — подтвердил его догадку капитан.

И вновь пацан прохрипел:

— Слушать в отсеках!

Быстро, но без суеты и лишних движений, матросы принялись задраивать переборочные двери и делать еще что-то, непонятное Дану.

— Проверить нижние запоры!

Настала очередь командиров боевых частей и начальников служб докладывать старпому о готовности своих подразделений к походу, после чего старпом отчитался перед капитаном и сделал соответствующую запись в вахтенном журнале. Последнее особенно впечатлило Данилу Сташева. На хрена писать-то? Все свои, начальство — вот оно, и другого больше нет и не будет. Но контора все равно чернила портит который год. Дисциплина? Дать себе поблажку в мелочах, а потом и на большее плюнуть? И сойти с ума от безысходности, и пустить себе торпеду в лоб?.. Или того круче — использовать-таки радиоактивный груз по назначению?

— Как сказал Юрий Гагарин: «Поехали!»

И они поехали, как могли, то есть поплыли.

Гостей лодки разместили в почти что роскошных апартаментах. Пройдя по узенькому коридору, где с одной стороны были двери, а с другой — вентили, трубки, пучки проводов и кабелей, они попали в отсек для отдыха экипажа. Овальный столик со стеклянной столешницей, кожаные кресла, библиотека в три десятка томов в солидных переплетах, полиэтиленовая картинка-наклейка с пальмами и песочком тропического пляжа на дверце шкафа…

— Кучеряво, — оценил обстановку Ашот и шмыгнул носом.

Матрос, которому доверили сопровождать гостей, поддакнул и завел пространный монолог об устройстве лодки. Ашот пару раз пытался его перебить, интересуясь насчет обеда или хотя бы завтрака, можно полдника, но матрос уподобился глухарю на току — впал в раж и никого и ничего вокруг не замечал.

Вот так Данила и его боевые товарищи узнали, что корпус атомной подводной лодки состоит из семи водонепроницаемых отсеков: первый — торпедный, аккумуляторный и жилой; во втором центральный пост; третий отсек — реакторный; четвертый — турбинный; далее — электротехнический, потом жилой и дизель-генераторный; и последний — рулевой, там гребные электродвигатели и камбуз.

Услышав заветное слово, загрустивший было Ашот встрепенулся и заявил, что ему надо срочно отлучиться по делу.

— По большому? — ехидно поинтересовалась Мариша.

— По очень большому, — не моргнув, ответил толстяк.