Остросюжетный детектив. Выпуск 1

Оставив его, я направился по садовой тропинке к машине.

По противоположной стороне улицы прогуливался крепко сложенный румяный полицейский-регулировщик. Увидев меня, он остановился и вытаращил от удивления глаза.

Я сделал вид, что не обращаю на него внимания, хотя сердце мое тревожно забилось, сел в машину и тронулся с места.

Последний взгляд полицейского, брошенный в зеркало заднего вида, не успокоил моей тревоги: он держал в руках блокнот. Нетрудно было догадаться, что он записывает номер «Бьюика».

2

Я остановился в отеле «Приморский», который оказался именно таким, каким его описывал Брэдли: комфортабельным и не слишком дорогим. Администрация, как показалось, приняла меня с удовольствием.

Мой номер с ванной, расположенный на четвертом этаже, выходил окнами на пляж и океан. Коридорный, доставивший в номер вещи, сообщил, что, если мне захочется виски, следует обращаться к нему. Я нашел эту идею недурной. Он отправился за бутылкой и принес ее быстро, избавив меня от обычного раздражающего ожидания.

– Что-нибудь еще, мистер? – осведомился он. – Какие-нибудь мелочи?

– Скажи, где находится Кэннон-авеню?

– Это просто. От выхода из отеля сверните направо и езжайте до главной улицы; на первом перекрестке сделайте правый поворот. Доберетесь до четвертого светофора – свернете налево и попадете на шоссе, идущее вдоль подножия холма. Кэннон-авеню – четвертая по левую сторону. На машине дорога займет у вас четверть часа.

Я даровал ему доллар и свои благословения, а когда он вышел, разделся и принял душ. Сделав затем еще глоток виски, я облачился в свой лучший летний костюм строгого покроя, повязал яркий галстук, заглянул в большое зеркало убедиться, что не опозорю славный Тампа-Сити своим появлением на улице, и вполне удовлетворенный спустился к машине.

Путь до Кэннон-авеню, судя по часам на приборном щитке, занял у меня четырнадцать минут. Это была одна из тех фешенебельных калифорнийских улиц, которые живо снабжают всякого с доходом, меньшим пятизначного, комплексом неполноценности.

Небольшие роскошные виллы стояли на огороженных, обсаженных деревьями участках с безупречно ухоженными садиками, словно соперничая друг с другом внешним видом.

Каждый дом отличался своеобразием. Было заметно, что каждый из архитекторов стремился утереть нос соседу, возводя более красивое, современное, напичканное техникой здание.

Дом номер двести сорок шесть находился в самом конце улицы и, вероятно, был самой недавней постройки. Этакий двухэтажный особняк в стиле швейцарского шале с нависающей крышей. Деревянная лестница с резными перилами вела к парадной двери из мореного дуба, на которой помещался дверной молоток в виде медвежьей головы. Над дверью висел замысловатый фонарь из кованого железа, он скорее всего был изготовлен в момент вдохновения местным кузнецом.

Сад был слишком уж опрятный, чтобы быть уютным. Если бы у меня был такой сад, я просто боялся бы гулять в нем.

Поставив «Бьюик», я толкнул калитку, прошагал по дорожке, обсаженной с обеих сторон стандартными кустами роз, взбежал по лестнице к парадной двери, приподнял медвежью голову и постучал.

Время шло, а я ждал, облокотившись о резные перила, чувствуя, как солнце припекает мне спину. Когда я был уже готов постучать снова, послышались шаги, и дверь отворилась.

На пороге стоял высокий худой мужчина. Он упирался в дверной косяк, расставив мускулистые волосатые руки, и выглядел так, как будто только что сошел с глянцевых страниц голливудского журнала. Человеку, в отличие от меня, предпочитающему актерский тип внешности, его вытянутое загорелое лицо показалось бы красивым. Темные, редеющие на лбу волосы были зализаны назад и блестели на солнце, как лакированная кожа. Он был одет в темно-синюю, раскрытую у ворота рубашку и расклешенные белые брюки, на ногах у него красовались белые туфли из оленьей замши. Его вид мог заставить трепетать сердце любой девочки моложе восемнадцати лет, но я уже вышел из этого благословенного возраста, и у меня были несколько другие вкусы.

– Привет, – сказал он. – Что вам угодно?

В лицо мне пахнула могучая волна перегара. Этот человек не то что пил, он, очевидно, купался в виски.

– Мистер Хартли?

– Да, – он тверже оперся на косяк двери, и тогда я понял, что он пьян.

– Я Чет Слейден из «Крайм фэктс». Мне надо с вами поговорить.

Он наморщил лоб и прикрыл глаза.

– «Крайм фэктс»? Вы имеете в виду журнал?

– Именно. Вы можете мне уделить минутку?

– Что за вопрос, дружище! Заходите, пропустим по маленькой, – он отступил в сторону. – Рад вас видеть. Собственно говоря, я тоскую, как вошь на лысине. Вы когда-нибудь испытывали тоску?

Я вошел в холл, все стены которого были завешаны причудливыми деревянными безделушками, узорчатыми коврами и лыжными палками. Со всем этим соседствовали старинные швейцарские часы.

Я ответил, что не могу припомнить, приходилось ли мне испытывать тоску.