Острота тайных ласк

Он повернулся на голос. Монтгомери показалось, что он задохнется. Все в ней было таким, как он помнил. Может быть, ее волосы стали немного длиннее? Стелла буквально излучала очарование и уверенность. Он выдавил полуулыбку и засунул руки в карманы. Она наклонилась и поцеловала его в щеку, пристально глядя ему в глаза, пока он не почувствовал, как она коснулась его души. Знакомый запах окутал его.

— Извини, я опоздал. Парковка здесь по-прежнему очень неудобная.

Стелла одарила его лучезарной улыбкой.

— Некоторые вещи никогда не меняются. — Она отвела взгляд, заправила волосы за ухо, обнажив крошечную татуировку в форме сердца, которую сделала на спор в начале их отношений.

Монтгомери снова повернулся к хостес:

— Нам нужен столик.

Она усадила их за столик в дальнем конце зала у окна, выходящего на Кей-стрит и набережную.

— Ваш официант скоро подойдет к вам. Что желаете выпить?

— «Мимоза» была бы хороша, — сказала Стелла, затем посмотрела на Монтгомери.

Тот расстегнул пиджак.

— «Хеннесси».

Монтгомери сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Он откинулся на подушку своего сиденья и взглянул на Стеллу из-под опущенных ресниц.

— Итак, я здесь. Поговорим. У тебя, очевидно, была веская причина уехать из Вашингтона. Почему ты вернулась?

Стелла поджала губы и сцепила пальцы.

— Я поступила неправильно, Монти, — мягко начала она. — Но у меня не было выбора.

— О чем, черт возьми, ты говоришь: у тебя не было выбора?! — Он наклонился, его голос был низким, выражение лица напряженным. — Мы были вместе. Мы строили планы. Однажды я просыпаюсь, а тебя нет, — проговорил он.

Ее грудь вздымалась.

Официант вернулся с их напитками. Монтгомери отстранился, глядя куда угодно, только не на Стеллу.

— Могу я принять ваши заказы?

— Дайте нам минуту, — выдавил Монтгомери.

Он обратил свое внимание на Стеллу. Ярость, боль и предательство, которые он месяцами подавлял, вырвались. Он потянулся за своим стаканом и опрокинул напиток одним большим глотком. Его глаза зажмурились, когда тепло алкоголя скользнуло по его горлу. Наконец он сосредоточился на Стелле.

— Ты просто ушла однажды. Без предупреждения. Ничего, кроме письма по почте. Мне жаль, но все кончено, — сказал он, внезапно показавшись таким же усталым, как и ситуация.

Она потянулась через стол, чтобы накрыть его сжатый кулак, но он убрал руку.

— Я была больна… Я узнала, что больна… после того, как узнала о беременности. Монтгомери был ошарашен.

— Ты хочешь сказать?…

— Помнишь, я плохо себя чувствовала пару месяцев?

— Ты говорила, что просто слишком много работаешь, поездки по работе утомляют тебя…

— Я обратилась к специалисту, когда была в Нью-Йорке, и после ряда анализов мне поставили диагноз «волчанка». — Стелла сделала паузу. — И я была на шестой неделе беременности.

Монтгомери открыл рот, но не смог вымолвить ни слова.

— Иммунолог назначил мне лекарства, но предупредил, что беременность только усилит симптомы. Физическая боль во время обострений была уже невыносимой. — Стелла сделала глубокий вдох. — Пройти через это было бы… могло убить меня.

Он изо всех сил пытался осмыслить то, что она ему говорила. Слова были перемешаны, как пазлы в коробке.

— Я не смогла бы пережить беременность.

Стелла сжала губы в тонкую линию и сжимала и разжимала пальцы.

Его взгляд долго блуждал. Наконец Монтгомери посмотрел на нее.

— Ты могла бы сказать мне, — пробормотал он, его голос звучал глухо. — Сказала бы мне, и мы бы все уладили, Стелла. Я должен был знать.

Ее глаза заблестели, ресницы затрепетали, она боролась со слезами.

— Я знала, как сильно ты хотел семью, и твоя карьера и бизнес были на подъеме. Ты хотел наконец остепениться. Я не могла так поступить с тобой.

Монтгомери уставился на нее так, словно видел впервые. Ребенок. В какой-то момент она перестала верить, что он любит ее безоговорочно. Он бы встал рядом с ней, и они прошли бы через это вместе. Ребенок. Он хотел понять, почему она оставила его.

— Итак… как у тебя дела с болезнью… со всем?

Стелла глубоко вздохнула. Ее вымученная улыбка дрогнула.

— У меня бывают хорошие дни и плохие. Больше хорошего за последние полгода или около того. Врачи наконец нашли правильную комбинацию лекарств и диеты.

Монтгомери медленно кивнул:

— Это хорошо. Я рад… с тобой все было в порядке?

Ее взгляд опустился вниз. Монтгомери потянулся через стол и накрыл ее руку своей. Она подняла голову, чтобы посмотреть на него.

— Это было самое трудное в моей жизни, Монти. Не проходит и дня, чтобы я не думала о прошлом.

Он сжал ее руку. Не было необходимости произносить эти слова: что он понял бы ее решение, что он был бы рядом с ней во время ее болезни. Нет причин возвращаться к прошлому. Стелла сделала глубокий вдох, смахнула слезы.

— Поэтому я ушла.

Монтгомери медленно кивнул, будто мог понять ее.

— Ладно. Я понял, почему ты ушла. Почему ты вернулась?

— Мне предложили отличную работу на телевидении.

Его брови приподнялись в восхищении.

— Поздравляю.

Стелла впервые искренне улыбнулась:

— Наконец-то постоянная работа.

— Когда приступаешь?

— Через две недели.

Стелла наклонилась вперед: