* * *
Людовик XIV очень любил аббата Брюи; зная, что старый патер страдает слабостью зрения, он иногда спрашивал у него, как тот себя чувствует, поправляются ли у него глаза.
— Благодарю вас, государь, — отвечал старик, — мой племянник-доктор уверяет меня, что теперь я стал лучше видеть.
* * *
Прогуливаясь однажды по версальскому парку с Мансаром, строителем замка, и Ленотром, создателем парка, Людовик, любуясь фасадом здания, сказал своим спутникам очень лестную любезность: оба вы, дескать, сделали свое дело так, что лучше невозможно себе и представить, создали вещи, достойные всеобщего удивления.
— Государь, — отвечал ему Ленотр, — есть на свете нечто, еще более достойное удивления и редкостное.
— Что же именно? — полюбопытствовал Людовик.
— Король, величайший в мире, удостоивающий добродушной беседой своих каменщика и садовника.
* * *
Шовелен, близкий друг короля Людовика XV, умер внезапно, от удара, во дворце и чуть ли не в присутствии короля, на которого его смерть произвела сильное впечатление, потому что он вообще ужасно боялся смерти. Через несколько дней после этого король был в Шуази, собирался куда-то ехать, и вдруг ему доложили, что одна из запряженных в его экипаж лошадей внезапно упала и тут же издохла.
— Совсем как мой бедный Шовелен! — воскликнул испуганный король.
* * *
Сильно расстроив свое здоровье, Людовик XV однажды советовался со своим врачом Ламартишером и, выслушав его, грустно заметил:
— Вижу, что становлюсь стар, пора, верно, затормозить карету!
— Лучше бы вовсе распрячь ее, государь! — отвечал врач.
* * *
Г-жа Кампан, бывшая актрисой сначала при дворе Людовика XV, потом у Марии Антуанетты, в своих интересных записках рассказывает о первой беседе, которой удостоил ее король. Он куда-то уезжал и встретил ее на выходе. Узнав ее, он остановился и спросил:
— Мадмуазель, правда ли, что вы очень образованны и говорите на пяти иностранных языках?
— Только на двух, государь, — отвечала девушка, — на английском и итальянском.
— Но вы вполне владеете этими языками?
— Вполне свободно, государь.
— Ну, и двух языков довольно, чтобы свести с ума собственного мужа! — заметил, смеясь, король.
* * *
Однажды Людовик XV упрекал свою возлюбленную, г-жу Деспарбес, в том, что она ему изменяла со многими.
— Ты расточала свои милости всем моим подданным; ты была благосклонна к Шуазелю, — говорил он.
— Но он так могуществен! — оправдывалась Деспарбес.
— Потом маршалу Ришелье! — продолжал король.
— Он такой умница!
— Манвилю!
— Если б вы знали, какой он красавец!
— Ну, а герцог Омон? Он что? Красавец, умница?
— О государь, он так глубоко предан вам!
* * *
Посетив однажды военные склады, Людовик XV увидел там очки и, сказав: «Ну-ка, попробую, хороши ли они мне?» — надел их и стал читать бумагу, которая как бы случайно лежала на столе. Но бумага эта была, вероятно, положена тут, у него на виду, нарочно, потому что содержала в себе чрезвычайно пышные и льстивые похвалы по его адресу. Прочитав несколько строк, он бросил бумагу и очки и сказал, смеясь:
— Нет, никуда не годятся, слишком увеличивают!
* * *
Один придворный шут что-то такое напроказил, т. е. позволил себе чересчур большие вольности в словах и был изгнан из дворца. Некоторое время он пробыл в немилости, а затем ему позволили вернуться. Король Людовик XV сказал шуту:
— Ну, ты опять по-прежнему будешь рассуждать и обсуждать и указывать мне на мои ошибки?
— О нет, ваше величество, с какой стати буду я разговаривать о таких вещах, которые и без меня известны всем и каждому.
* * *
Один очень молодой офицер Орлеанского полка был отправлен к Людовику XV с каким-то очень приятным для короля известием. Пользуясь случаем, офицер попросил себе в награду орден св. Людовика, который обычно давался лишь старым служакам. Король на его просьбу ответил, что он еще слишком молод.
— Государь, — сказал ему на это юный офицер, — у нас в Орлеанском полку люди недолго живут, старых нет.
* * *
Замечательно, что король был чрезвычайно прост и терпелив с прислугой. Так, однажды лакей, светя ему, когда он раздевался, капнул ему горячим воском на ногу.
— Милый мой, — сказал ему король, — ведь тебе все равно, куда капать — мне на ногу или на пол, так ты бы лучше и капал на пол.
* * *
Какого-то сторожа не оказалось на своем месте, и королю пришлось прождать, пока его отыскали и прислали. Все присутствующие накинулись на того с ожесточением, но король сказать им:
— Не браните вы его, ему и без того должно быть тяжко, что он заставил меня ждать!
* * *
После битвы при Гохштедте, несчастливой для французов, генерал Мардебру, делая смотр пленникам, остановился перед одним бравым гренадером Наваррского полка и, невольно им залюбовавшись, сказал:
— Если бы у французского короля было сто тысяч таких молодцов, он был бы непобедим.
— Моему повелителю, — ответил гренадер, — надо вовсе не сто тысяч таких, как я, а одного такого, как вы!
* * *