Остроумие мира

Государь тотчас же приказал гвардейскому капитану Лопухину собрать свою роту и ровно в одиннадцать часов вечера окружить дом Соковнина, в котором, как сообщили Елизаров и Силин, собрались заговорщики, и перевязать всех, кого там застанет.

Позабыв о времени, к которому приказал явиться Лопухину, государь сам прибыл в Москву и в десять часов зашел в дом Соковнина. Царь весьма удивился, не найдя ни Лопухина, ни его роты, но отступать было уже поздно, и потому он смело вошел в покои.

— Мир дому честному, — сказал весело Петр, обращаясь к хозяину и его гостям, испуганным неожиданным появлением царя. — Проезжая мимо и видя в окнах большой свет, я угадал, что у хозяина пирушка, а как мне спать еще рано, то я и заехал на перепутье.

Со знаками величайшей радости принял хозяин высокого гостя. Подали вина. Все пили за здоровье императора, который и сам не отставал от других, стараясь продлить время до прихода Лопухина.

Положение Петра было крайне опасно. Беседа клеилась плохо. Хозяин и гости многозначительно переглядывались. Кое-кто, как бы случайно, поместился между царем и выходом, чтобы отрезать путь отступления. Наконец, терпение заговорщиков достигло своего апогея, они перестали стесняться.

— Пора, братец! — громко сказал Циклер Соковнину.

— Подождем еще… — ответил тот, колеблясь и прислушиваясь к шуму в сенях.

В эту минуту Лопухин с ротой вошел в комнату.

— Нет уж, Циклер прав — пора! — грозно воскликнул император, вскочил со стула и мощным ударом сбил Соковнина на землю.

* * *

Бывая в Москве, Петр часто посещал старика Полуярославцева, владельца шелковой фабрики. Он непременно заходил в ткацкие и прочие помещения, иногда садился за станок и сам прял разные материи.

Однажды государь спросил Полуярославцева:

— А что, любезный, есть у тебя хорошее русское пиво?

— Есть, государь.

— Ну-ка, вели дать отведать.

Пиво принесли. Государь выпил жбан и сказал:

— Пиво очень хорошо, и я буду к тебе заезжать.

Вскоре Петр снова приехал. Полуярославцева на фабрике не было.

— Где хозяин? — спросил государь надсмотрщика.

— После обеда спит, — ответил надсмотрщик, прибавив, что его сейчас разбудят.

Петр велел подать себе пива, а будить хозяина запретил. Впрочем, тот скоро сам проснулся и был страшно перепуган, узнав, что государь сидит у него в саду и ожидает. Упав к ногам царя, старик со слезами просил прощения, что не встретил, как подобает, его царское величество.

— Я, друг мой, — сказал Петр, — наоборот доволен тем, что ты так крепко спишь среди бела дня. Тому могут быть две причины: либо пиво твое настолько хорошее, что валит с ног, либо ты хорошо потрудился и усталость свалила тебя с ног. И то и другое хорошо, и в извинениях не нуждается!

* * *

Петр Великий очень интересовался производством сукна для армии. В Москве одной из первых суконных фабрик была фабрика Серикова, для которой царь приобрел все нужные машины и повелел к назначенному сроку представить пробную половину сукна.

В то же время и государыня, желая угодить мужу, покровительствовала другому фабриканту— Дубровскому и приказала ему представить также образчики своего изделия.

Случайно оба фабриканта явились со своими образцами во дворец одновременно. Сериков, рассмотрев пробы Дубровского, нашел их несравненно лучше принесенных им и очень смутился, ожидая страшного царского гнева. Государь вместе с государыней вошли в зал к фабрикантам и милостиво ответили на их приветствия. Петр был в канифасовой фуфайке с костяными пуговками. Он подошел к образцам Серикова и внимательно ощупал их руками.

— Посмотрите, батюшка, каково-то вам покажется сукно моего фабриканта? — сказала императрица.

Петр подошел и стал осматривать столь же внимательно образцы Дубровского.

— Дубровский, из какой шерсти делал ты сукно свое?

— Из отборной шерсти, ваше величество, — похвастался Дубровский.

— Коли из отборной, то результат худой. А ты, Сериков, из какой?

— Из обыкновенной стригушки, — отвечал тот трепещущим голосом.

— Вот видишь, — сказал Петр, — из отборной шерсти и дурак сделает недурное сукно, а ты молодец, что из обыкновенной стригушки исхитрился сделать добротную материю. Будешь и впредь поставлять мне сукно для армии.

Глава 2

Самый веселый смех — это смеяться над теми, кто смеется над тобой.

В. Ключевский

Однажды А. Д. Татищев, генерал-полицмейстер времен Елизаветы Петровны, объявил придворным, съехавшимся во дворец, что государыня чрезвычайно огорчена донесениями, которые получает из губерний о многочисленных побегах заключенных.

— Государыня велела мне изыскать средство для пресечения этого безобразия, и я это средство изыскал. Оно у меня в кармане.

— Что же это за средство? — спросили любопытные.

— Вот оно, — сказал генерал-полицмейстер, вынимая из кармана штемпель для клеймения лбов, на котором было написано слово «вор». — Теперь преступника, даже если он убежит, будет легко обнаружить по слову «вор», выжженному на его лбу.