Остров

– В последний раз мы все вместе приезжали сюда месяцев восемь или девять назад. Дугалд был еще жив, а Лакшми не ослабла настолько, чтобы не иметь возможности провести день на свежем воздухе со своими внуками. И он проделал свой трюк с позой Шивы, чтобы развлечь Тома Кришну и Мэри Сароджини. Стоял на одной ноге, а руками двигал с такой невероятной скоростью, что создавалась полная иллюзия, будто их у него четыре.

Доктор Роберт прервался, подобрал с пола отколовшийся кусок бетона и с силой кинул в проем окна.

– Вниз, вниз, вниз… Пустое пространство. Pascal avait son gouffre[57]. Как же странно, что это может одновременно служить самым внушительным символом смерти и наиболее мощным символом самой наполненной и интенсивной жизни. – Внезапно его лицо просветлело. – Вы видите того ястреба?

– Ястреба?

Доктор Роберт указал туда, где как раз посередине между их точкой обзора и темно-зелеными верхушками деревьев леса лениво парило на распахнутых крыльях живое воплощение скорости и инстинкта хищника.

– Он напомнил мне о стихотворении, которое написал когда-то об этом месте Старый Раджа.

Доктор Роберт немного помолчал, а потом начал декламировать:

Здесь, наверху, не спрашивай меня На высоте, где лишь небесный Шива Танцует, возвышаясь над всем миром, Не спрашивай, зачем я здесь и что творю.

На это нет ответа, милый друг. Ищи его в том, например, как этот ястреб Кружит над черным мельтешением стрижей, Их серебристыми воздушными следами И криками, пронзающими тишь окрестных гор.

Не упрекай меня, что я далек от будничной жары равнин, Далек так бесконечно в этот миг от своего народа. О нет, неправда! Я близок всем им здесь! Поскольку только в этом чудном месте постигаю, Внезапно понимаю суть их тайн, как и своей.

– А суть тайн, как я догадываюсь, в этой самой пустоте?

– Скорее в том, что это пустое пространство символизирует собой – Природу Будды, по воле которого мы бесконечно умираем. Кстати…

Он посмотрел на часы.

– Что у нас дальше по программе? – спросил Уилл, когда они снова вышли на яркий солнечный свет.

– Богослужение в храме, – ответил доктор Роберт. – Юные скалолазы преподнесут свое достижение как дар Шиве, то есть, если выражаться иначе, своей собственной Особости, выраженной визуально в образе Бога. После чего перейдут ко второй части инициации – прохождению через опыт освобождения от самих себя.

– Посредством лекарства мокши?

Доктор Роберт кивнул:

– Лидеры групп дадут его каждому еще до того, как они покинут хижину Ассоциации восходителей. Потом они соберутся в храме. Вещество начнет действовать в разгар службы. Между прочим, – добавил он, – вся церемония проходит на санскрите, и вы не поймете ни слова. Но Виджайя обратится к ним по-английски – ему положена речь как главе Ассоциации восходителей. Я тоже выступлю на знакомом вам языке. И конечно, сами подростки будут в основном говорить на английском.

Внутри храма царила прохлада и было сумрачно, как в пещере, поскольку немного освещения давали лишь пара зарешеченных окон и семь небольших лампад, которые висели наподобие желтого нимба дрожащими звездами над головой образа, водруженного на алтарь. Это была медная статуя Шивы ростом с ребенка. В окружении света во славу свою, жестикулировавший четырьмя руками, с беспорядочно разметанными косицами волос, он правой ногой попирал крошечную, подобную гному фигурку, символизировавшую наивысшее из зол, а левую ногу грациозно приподнял – и вот так стоял здесь бог, застывший в разгар экстаза. Уже скинувшие одежду для альпинизма, в сандалиях, обнаженные до пояса, но в шортах или в ярких юбках, мальчики и девочки уселись на полу, скрестив ноги, вместе с шестью молодыми людьми, выступавшими в роли лидеров и наставников групп. Над ними, встав на самую высокую ступеньку перед алтарем, возвышался пожилой жрец в желтом облачении и с бритой головой, который звучно вещал что-то совершенно неразборчивое. Оставив Уилла одного на удобной скамье в нише, доктор Роберт на цыпочках подошел к тому месту, где расположились Виджайя с Муруганом, и опустился на корточки рядом с ними.

Возвышенные звуки санскрита скоро уступили место высокому, произносимому в нос речитативу, за которым в положенное время настал черед литании, обращений жреца и хоровых ответов его паствы.