Остров

Он лежал в огромной темной комнате, а может, мне казалось, что помещение огромно, так бывает в пещерах, стены прячутся в темноте. Я видел его пальцы. Я избегаю слова "помню", ведь невозможно говорить о том, чего не помнишь... Да, пальцы видел, они держались за край одеяла, большие, костистые, с очень тонкой прозрачной и гладкой, даже блестящей кожей... шелковистой... они держались за надежную ткань, и поглаживали ее, по рукам пробегала дрожь, или рябь, и снова пальцы вцеплялись в ткань с торопливой решительностью, будто из под него вырывали почву, и он боялся, что не устоит... Руки вели себя как два краба, все время пытались убежать вбок, но были связаны между собой невидимой нитью...

А над руками возвышался его подбородок, массивный, заросший темной щетиной... дальше я не видел, только временами поблескивал один глаз, он ждал ответа. А что я мог ответить - кем можно быть, если я уже есть...

- Так что для тебя важно, сын?

- Я хочу жить на необитаемом Острове.

Руки дернулись и застыли, судорожно ухватив край одеяла.

- Это нельзя, нельзя, дружок. Я понимаю... Но человек с трудом выносит самого себя. Это не профессия, не занятие... Я спрашиваю другое - что тебе нужно от жизни? Сначала выясни это, может, уживешься... лучше, чем я. Надо пытаться...

У него не было сил объяснять. И в то же время в нем чувствовалось нарастающее напряжение, он медленно, но неуклонно раздражался, хотя был смертельно болен и слаб.

- Хочу жить на необитаемом остро...

- Кем ты хочешь стать, быть?

- Жить на необитаемом... Я не хочу быть, я - есть... Я не хочу... Никем.

- Юношеские бредни, - сказала мать, она проявилась из темноты, у изголовья стояла, и наклонившись к блестящему глазу, поправила подушку. - Я зажгу свет.

Отец не ответил, только руки еще крепче ухватились за ткань. Нехотя разгорелся фитилек керосиновой лампы на столике, слева от кровати... если от меня, то слева... и осветилась комната, помещение дома, в котором я жил. Я недаром подчеркиваю это свойство, справа-слева, основанное на простой симметрии нашего тела, два возможных варианта, знаю, как это важно, и сколько трудностей и огорчений возникает, когда один отсчитывает стороны от себя, не беря в расчет другого, а другой великодушно делает уступку и в центр отсчета ставит своего собеседника или друга.

Тогда я упорствовал напрасно, книжные пристрастия и увлечения, не более... они соседствовали со страстным влечением к людям, интересом, и стремлением влиться в общий поток. Самое удивительное, своя истина была гениально угадана недорослем, хотя не было ни капли искренности, сплошные заблуждения, никакого еще понимания своего несоответствия... но возникло уже предчувствие бесполезности всех усилий соответствовать. Ощущения не обманывают нас.

6. КАК ЭТО СЛУЧИЛОСЬ?..

1.

Ну, вот, я снова освободился, воспользовавшись кратковременным перерывом, сначала мусорка, потом сантехники... мой треугольник перегружен фигурами, топчущими траву.

Одно занятие осталось, Халфина уволили, он исчез в тот же день, и дома не было, но это никого не удивило, у него всегда было множество мест, где его встречали женщины, молодые и разные, хотя он не был ни красив, ни богат, ни красноречив... Что-то было в нем, однако, такое, что чувствовали именно женщины. В свои тридцать семь лет он был мальчик молодой, хотя видел и кровь и смерть. Есть такие люди, живут вроде среди нас, но на деле только в себе и в себе, движутся по своим законам и траекториям-путям... и раньше или позже их сминает человеческая масса, обозленная их постоянным отсутствием... или равнодушная к ним, все равно.

Значит, говорили, исчез, занятие провел Алим, как всегда, понятно и красиво, но никаких отступлений и бесед на общие темы жизни и смерти.

После занятия все спешат на выход, а он меня окликает - "помоги подготовить материалы новым студентам". Он выбрал меня как самого рослого, надо снимать коробки с полок, он сказал.

Мы перешли в другое помещение, где занимались в самом начале. В углу дверь, за ней я никогда не был и другие студенты тоже. Алим достал ключ и отпер замок, за дверью оказалась небольшая комната с единственным окном, смотревшим на лес за рекой, у стены полка до потолка, перед окном стол... в углу раковина, вытяжной шкаф. Алим заткнул раковину, взял с полки банку с едкой щелочью, высыпал грамм сто, залил сверху водой до половины раковины, вода тут же разогрелась, дым пошел, едкий запах щекотал ноздри.

- Ничего, - он сказал, - сейчас включим тягу.

Загудела, засвистела вытяжка, засуетились смерчики пыли и мелкого мусора.

- Ну, бардак... Начинай с верхних полок, там самая рухлядь, - он говорит.

2.

Я вытянулся, доставал с верхних полок всякую ерунду, сломанная лампа там была, потом старые тетради, бумажки, миллион сломанных ручек, огрызки карандашей, бутылочки из-под туши, отдельно крышки от них, мелкие гвоздики, скрепки... и все это он велел бросать в большую урну рядом со столом, предметы побольше ставить в угол, потом уборщица вынесет, он говорит.