Остров

Мария не знала, что врачи снова и снова проверяют тех пациентов, которые первыми начали принимать новое лекарство уже больше года назад. И пятеро из них, похоже, полностью избавились от бациллы. Одним из таких оказался Димитрий Лемониас, вторым – Теодорос Макридакис. В течение всех лет с того момента, когда Пападимитриу победил его на выборах и занял место старосты острова, Макридакис стоял в политической оппозиции к афинянам, которые без усилий превратились в правящий класс. И теперь, располнев и поседев, он продолжал выставлять свою кандидатуру, но каждый год поддержка Пападимитриу становилась все сильнее и количество голосов, поданных за Макридакиса, уменьшалось.

Но на самом деле он ничего не имел против этого. Да и с какой стати? Условия жизни всех обитателей острова только улучшались с тех пор, как он приехал сюда много лет назад, и Макридакис не хуже других знал, что в основном они должны благодарить за это афинян. Его отношение к ним смягчалось год от года, но он продолжал выставлять свою кандидатуру просто для того, чтобы в кофейне не угасали живые обсуждения.

Как-то в конце долгого и тяжелого дня Киритсис и Лапакис снова сели за стол, чтобы просмотреть результаты некоторых анализов. Кое-что уже стало для них очевидным.

– Ты понимаешь, что скоро у нас будет возможность выписать всех этих пациентов? – спросил Киритсис с редкой для него улыбкой.

– Конечно, – кивнул Лапакис. – Но сначала нам понадобится получить одобрение правительства, а они едва ли дадут его быстро.

– Я буду просить, чтобы нам разрешили отпускать выздоровевших с условием, что они будут продолжать лечение еще несколько месяцев и проверяться в течение года.

– Согласен. А как только мы получим разрешение, то скажем пациентам. Но не раньше.

Миновало несколько недель, прежде чем пришло письмо. В нем говорилось, что анализы пациентов должны быть отрицательными в течение целого года, прежде чем они получат разрешение покинуть остров. Киритсис был разочарован промедлением, которое должно было последовать за таким решением, но все же цель, к которой он стремился, была уже недалеко. В следующие месяцы результаты обследований оставались хорошими. Похоже было на то, что первые десять выздоровевших могли уехать еще до Рождества.

– Как ты думаешь, можем мы уже им сказать? – спросил как-то утром Лапакис. – Некоторые постоянно спрашивают, когда их отпустят, и мне уже трудно их обманывать.

– Да, думаю, теперь самое время. По-моему, этим больным рецидив не грозит.

Первые несколько пациентов встретили сообщение о том, что их анализы в полном порядке и они здоровы, слезами радости. Все они пообещали хранить новость в тайне хотя бы несколько дней, но и Лапакис, и Киритсис были уверены, что им это вряд ли удастся.

В четыре часа пришел Димитрий и сел в коридоре, ожидая своей очереди. Пациентка перед ним, женщина, работавшая в пекарне, вышла из кабинета вся в слезах, отирая изуродованные щеки большим белым носовым платком. Должно быть, услышала дурные вести, подумал Димитрий. В две минуты пятого Киритсис выглянул из двери и пригласил Димитрия.

– Садитесь, Димитрий, – предложил врач. – Для вас есть новости.

Лапакис с сияющим видом наклонился вперед:

– Мы получили разрешение отпустить вас из колонии.

Димитрий молчал, онемение, которое он прежде ощущал в руках, словно бы вернулось, на этот раз поразив язык. Он почти не помнил свою жизнь до Спиналонги. Здесь был его дом, колонисты стали его семьей. Его настоящие родные давным-давно не давали о себе знать, и он понятия не имел, как их теперь найти. Лицо у него было изуродовано с одной стороны, но на острове это не представляло проблемы, – однако во внешнем мире могло привлечь излишнее внимание. Что ему делать, если он уедет отсюда, и кто будет учить детей в здешней школе?

Сотни вопросов и сомнений вертелись в его уме, и прошло несколько минут, прежде чем Димитрий смог заговорить.

– Я бы предпочел остаться здесь, у меня ведь есть тут дело, – сказал он, глядя на Киритсиса. – Я не могу все бросить и отправиться невесть куда.

Димитрий оказался не одинок в своем нежелании уезжать. Были и другие, кто боялся, что видимые последствия их болезни навсегда останутся с ними и сделают их изгоями, им необходимо было заверение, что они смогут снова войти в жизнь внешнего мира. Они ведь там должны снова стать чем-то вроде подопытных морских свинок.

Но несмотря на опасения этих немногих, это был особый момент в истории острова. Более пятидесяти лет прокаженные приезжали сюда, но никто из них не уехал, поэтому в церкви был отслужен благодарственный молебен, а в кофейне состоялся праздник.