Остров Амазонок

Придется опять голодать, но теперь вдвоем! И что за напасть! Столько было еды в крепости, так нет, устроили пьянку и не смогли запастись провизией. Один жареный свиной окорок чего стоил! А россыпи тропических плодов! Э-эх! Что и говорить, верный лозунг «Пьянству бой».

С пресной водой дела обстояли лучше, но ее тоже надолго не хватит, в запасе только две фляжки. Зато есть десятилитровый бочонок вина и такой же бочонок с коньяком. Лучше бы наоборот, во фляжках коньяк, а в бочках вода. Зарекался пить, да деваться некуда.

Морщась, Серега понюхал мясо, но так как его по-прежнему мутило после вчерашнего и похмельный синдром окончательно не прошел, есть его не стал. Свежий утренний ветер обдувал лицо. Солнце еще не успело набраться сил, поэтому можно было расслабиться. После того как опасность миновала, на душе стало спокойно, беглецом овладела апатия, и он тоже задремал. Это была реакция организма на пережитый недавно стресс. Но сон Строганова не был безмятежным. Что-то давило на грудь, терзало изнутри, было трудно дышать. Страшные картины недавно пережитых ужасных событий стояли перед глазами. Серега заставил себя очнуться и вернуться к реальности, вскочил на ноги и едва не выпал из лодки. Гийом безмятежно спал, совершенно обессилевший после недавнего боя.

Островок давно скрылся за горизонтом, и вокруг расстилался бесконечный, безбрежный, изумрудно-голубой океан. Водная поверхность переливалась и блестела под лучами солнца, и нашему герою стало казаться, что он остался один в этой водной пустыне.

— Э-ге-гей! Люди, а-у-у! Спасите! — заорал Сергей что есть мочи. — Боже! Если Ты существуешь, если Ты меня слышишь, помоги мне, несчастному! Подай знак, не оставляй меня одного! Я стану в Тебя верить, буду Тебе молиться, превращусь в добропорядочного христианина!

Юнга проснулся, молча таращился, вслушиваясь в русскую речь, ничего не понимая и не произнося ни слова.

Мольбы полковника никто не услышал. В ответ не последовало ни малейшего намека на присутствие высшего разума. Океан, величественный и спокойный, равнодушно продолжал жить своей собственной, отдельной от Сергея жизнью. Ему не было дела до страданий русского путешественника. Но ведь какая-то неведомая сила зашвырнула его сюда?..

«Ладно, значит, с Богом разобрались! Бог — отменяется!» — сделал вывод Строганов и добавил уже вслух:

— Ну, раз, Боже, тебя нет, тогда помоги мне ты, дьявол! Отдам душу, чтобы вернуться в свое время, на Родину. Хочу домой, к горячей ванне, туалету с мягкой бумагой, телевизору, автомобилю, вкусной и горячей пище. Чтобы бабы были белые, голубоглазые, светловолосые, чтобы говорили на родном русском языке. Сделай так, чтобы все встало на свои места!

И вновь никакого ответа. Строганов принюхался, но запаха серы в воздухе не почувствовал. Время шло — никто не появлялся.

«Знать, душа моя бессмертная никому не нужна. Вот и хорошо, никому тогда ее и не отдам. С ней и помру, если она, эта душа, вообще существует! Странно. Что-то высшие силы не торопятся ко мне на помощь. Подожду еще немного, может, я не заметил чего или не понял? Но я всегда готов к конструктивному диалогу!» — но вот с кем из высших сил этот диалог вести, было совершенно не понятно.

Несмотря на все переживания, у Сержа проснулось чувство голода. Желудок заурчал в недоумении, где же, мол, хлеб насущный, хозяин?

— Наполнять тебя, мой друг, буду помаленьку, крошечными порциями. Кто знает, сколько предстоит болтаться в океане, — произнес Сергей и поведал свои мысли об экономии французу. Гийом с ними согласился.

Строганов и юнга подкрепились бананами, запивая их мадерой. Вкусное вино, если пить в меру! Припекало. Оба разделись, залезли под полог и там лежали, потели. Запах спиртного, свежего и вчерашнего, заполнил все пространство под крышей будочки. Кроме перегара их обоих еще и пучило. Даже акулы отстали и плыли на удалении. Хорошо поблизости не было светских дам, да и не светских тоже.

Следующим утром в обоих проснулся нечеловеческий аппетит. Желудок опять требовал топлива, а порции требовалось сокращать. Гийом тихо ворчал на беспощадную экономию продуктов русским офицером, но подчинялся. Лежащие на корме бананы не давали покоя, мыслить рационально не было никакой возможности. Вскоре страдальцы обнаружили, что плоды подгнили, потому что перезрели. Вывод напрашивался один: надо срочно все съесть, пока не пропали.

Бананы запили все той же мадерой, после чего горемык опять сморило, но жажда не давала уснуть, и им опять пришлось приложиться к вину. Мореплаватели попали в замкнутый круг: пили и писали, писали за борт и пили все ту же треклятую мадеру. Стало сладко во рту, плохо с самочувствием.

— А не испить ли нам коньячку? — предложил Строганов сам себе. — Чтобы сосудики расширить, для повышения тонуса.

Юный Гийом отказался. Ну и ладно, больше достанется. Сказано — сделано.