Остров Блаженных

– Обидели? Не то слово, скажу я тебе, – кастрат сел рядом с Томским, вытянул ноги, устраиваясь поудобнее. – Мамочка жила в Метро. А до того, как громыхнуло, была оперной певицей. Говорят, на ее концерты билетов было не достать. Ну, а в Метро… Сам знаешь, житуха там суровая. Изнасиловали Мамочку, скажу я тебе. Не раз и не два. Не один и не два мужика над ней поглумились. Во все дыры. Плюс – били сильно и петь заставляли. Дней десять все это продолжалось. И ночью, и днем. Слетишь тут с катушек, скажу я тебе.

– А Годзилловну и остальных – тоже?

– Гм… По-разному. Касаемо Годзилловны… Она сама кого хошь изнасилует. Лесбиянка.

– А мужики как сюда попадают?

– По-разному. Я, например, из Ганзы. Торговал. Из жадности на поверхность полез. Тут меня и сцапали.

– И… кастрировали?

– Не сразу. У них тут ритуал специальный, Мамочке особое удовольствие доставляет. Скоро узнаешь… – Кастрат встал. – Ну, покедова, Томский. Надеюсь, еще свидимся. Если, конечно, Мамочка тебя простит.

– Постой. Что за ритуал? Мне знать надо!

– Экий ты любопытный, скажу я тебе. Ладно, расскажу по секрету, – кастрат осмотрелся, чтобы убедиться, что никто за ним не наблюдает. – Ритуал простой. Мамочка трахнуть себя предлагает. Ну, или эту, с половиной морды. Она, между прочим, ее дочкой считает. Думает, что после тех изнасилований эту уродину родила. Сам понимаешь, удовольствие от такого секса – не из самых изысканных. Многие пленники наотрез отказываются. Этих – сразу в расход. Или пуля в лоб, или бесово молоко в рот. Если последнее – тебя на две половины разрывает. По мне, так лучше расстрел, скажу я тебе.

– А ты и эти, значит… Трахнули?

– Ну, ты и глупый, скажу я тебе. Если соглашаешься – кастрируют. Чик и готово!

– Последний вопрос. Что там Мамочка про похлебку плела?

– Мы крысами питаемся, а Мамочка – другое дело. Ей деликатесы подавай.

– Какие?

Кастрат тихо рассмеялся и приподнял свою набедренную повязку.

– Те, что раньше здесь крепились!

Глава 8 Строевой смотр

Главный зал Никольского храма нисколько не изменился с тех, как его видел Корнилов. Разве что красная ковровая дорожка, устилавшая лестницу, ведущую к двери с картиной Блейка, была испещрена следами грязных сапог, а в самом зале с колодцем негде было ступить из устилавшего пол мусора. Воздух был тяжелым и спертым – помещение не предназначалась для такого количества людей, которое обосновалось в нем сейчас. Повсюду плавал табачный дым, превращая огоньки свечей в расплывчатые пятна.

Было заметно – особой приязни между разбившимися на группы солдатами нет. Дети Дракона, которые чувствовали себя хозяевами, высокомерно поглядывали на сатанистов Когтя. Слишком чистенькие, в хорошо подогнанной форме, вооруженные новехонькими автоматами воины Бронкса брезгливо кривились – они не привыкли к грязи, духоте и столпотворению.

Хуже всех приходилось двум десяткам мутантов. Они сидели в самом дальнем углу храма – с низко опущенными головами, под перекрестным огнем враждебных взглядов.

От группы сатанистов отделился плюгавенький солдат с наглым выражением лица бывалого урки. Расталкивая всех, кто попадался ему на пути, он направился к мутантам. Остановился неподалеку от самого рослого из них, сплюнул на пол.

– Ну и че расселись, жабы? Тэк-с. Молчим. Раздвоенные языки мешают говорить? Или вы у нас, как дельфины, пересвистываетесь? Я тебя, лысый урод, спрашиваю! Будь так любезен, ответь человеку.

Мутант еще ниже опустил голову. Тогда задира подошел ближе и с размаху шлепнул великана по широкому затылку.

– Как же я вас ненавижу, твари двужаберные! Если бы не приказ Когтя, не сходя с этого места всем зеленые кишки выпустил бы!

За пламенной речью последовал новый шлепок по затылку. Мутант так и остался сидеть, а ненавистник детей радиации повернулся к нему спиной и торжественно поднял руки.

– Все видите? Эти монстрилы знают свое место! И правильно делают! Потому что мы – люди! А они – никто! Просто радиоактивная плесень под нашими сапогами!

Раздались отдельные одобрительные крики, правда, только со стороны сатанистов. Остальные отнеслись к выступлению плюгавого без особого интереса, продолжали курить и болтать. А ему, судя по всему, страстно хотелось внимания публики. Достичь его можно было только одним путем. Плюгавый резко повернулся к мутанту и ударил его ногой в спину.

– У-у-у, детеныш ящерицы!

На этот раз терпение мутанта лопнуло. Он вскочил, выпрямившись во весь свой великолепный рост. Если он чем-то и отличался от человека, так только лишенной волос головой и бледной, с зеленоватым отливом, кожей. Тертые, но аккуратно заштопанные джинсы подчеркивали мускулистые ноги, а черная футболка – бугры мышц на груди. Прекрасно сложенный, с торсом и лицом Аполлона, он яростно сверкнул зелеными глазами.

– Что тебе надо от нас?

– Мне? – плюгавый хихикнул. – Мне от вас? Это что вам надо от нас?! Свалились на головы людей, уселись на наши шеи и еще спрашивают! Мне надо, чтоб все сдохли и очистили нашу Землю от заразы!

Мутант сложил руки на груди. Улыбнулся одними уголками губ.

– На твою шейку не очень-то и усядешься.