Остров Блаженных

Вездеход спрыгнул со стены за мгновение до того, как птерозавр успел его схватить. Рассерженный ящер, развернувшись, опустился на то место, где недавно стоял карлик. Взмахивая крыльями, изогнул шею, чтобы отыскать в руинах того, кто осмелился его дразнить. Томский двинулся вперед. Уже не спеша. Теперь главное – не шуметь. Птеродактиль еще раз взмахнул крыльями и спрыгнул с гребня стены вниз. Послышался грохот осыпающегося кирпича. Воспользовавшись шумом, Толик добежал до стены и влез в дом через оконный проем. Ящер был здесь – яростно молотил крыльями, бил по кирпичам уродливым хвостом и пытался просунуть голову в дыру между лестничным пролетом и упавшей на него бетонной плитой перекрытия. Он был слишком увлечен этим занятием и позволил Анатолию подкрасться достаточно близко.

Томский остановился и тщательно прицелился в спину птеродактиля. Точнее, в то место между крыльями, где сходились две пластины шипастого панциря. С такого расстояния промахнуться было невозможно, и Толик не промахнулся. Пули вошли точно в щель между пластинами. Томский отпрянул в сторону, чтобы не попасть под удар хвоста. Ящер зашипел, попытался выдернуть голову из дыры, но движения его были уже не такими стремительными, как раньше. Пули наверняка задели позвоночник. Томский дал еще одну очередь – по ногам птерозавра. Из-под плиты послышались глухие удары. Крылатый ящер дернулся из последних сил и, наконец, освободил голову. Обернулся и уставился на Толика единственным глазом. Второй был выбит – ребята под плитой тоже не сидели сложа руки.

Томский не в первый раз встречался с птеродактилями, но впервые получил возможность рассмотреть чудовище вблизи. Плоская, вытягивающаяся в клюв голова, сплошь усеянная костяными пупырышками. Глазные впадины, окаймленные черной, висящей как тряпка, кожей. Острый, словно лезвие топора, гребень, идущий от основания клюва до затылка. Птеродактиль потянулся к человеку. Анатолий попятился и вскинул автомат. Однако в этот момент красный огонь в глазу монстра потух. Ноги ящера подломились. С хрустом сломалось крыло, на которое он попытался опереться. В последний раз дернулся хвост. Голова птеродактиля упала к ногам Томского. Всё.

Толик присел на корточки, привалившись спиной к стене, и безучастно наблюдал за Шестерой, которая первой выбралась из укрытия. Следом за ней вылез Вездеход. Мельком взглянул на Томского. Обернулся.

– Доставайте его сюда. Осторожненько.

Бойцы вытащили из-под плиты раненого товарища. Защитный комбинезон на груди его намок от крови, которая вытекала через рваную дыру в прорезиненной ткани. Судя по всему, птеродактиль сумел ударить парня клювом. Пока его перевязывали, Вездеход сел рядом с Томским.

– Надо убираться отсюда. Сейчас придумаем, из чего соорудить носилки…

– Не нужны носилки, – негромко сообщил кто-то. – Умер он.

– Пятеро, половина отряда, – вздохнул Томский. – Проклятые ящеры… Похороните его.

Труп уложили в подходящую по размеру яму. Сверху прикрыли обломками бетонных плит и кусками кирпича. Один обломок поставили вертикально, нацарапали имя и фамилию погибшего. Желающих говорить прощальную речь не нашлось. Пятеро выживших просто постояли над могилой.

– Теперь куда, Томский? – прервал минуту молчания Вездеход. – Опять по солнышку?

– С этим проще, – ответил Анатолий. – Мы – в Большом Матросском переулке. Я тут случайно табличку увидел… Надо отыскать приличное место для привала. Люди измотаны до предела. Будь другом, Коля, пойди, осмотрись. Не хочется опять нарваться на этих летунов.

Вездеход вернулся через десять минут.

– Точно, Толян. Мы – в Большом Матросском. Лучше всего двигать по трамвайным путям. Вагонов полно. В случае чего есть куда заныкаться. Километра два протопаем, а там домище стоит. Почти целый. Пятиэтажный. С крышей.

Предложенный Носовым маршрут оказался вполне сносным. Когда переулок перегораживали остовы автомобилей, рухнувшие столбы и вздыбленные плиты тротуара, группа передвигалась по трамвайным вагонам. Несмотря на выбитые стекла, ободранные до пружин сиденья и валявшиеся повсюду кости, вагоны были частично закрытым пространством. Создавали иллюзию защищенности.

Наконец Томский увидел дом, о котором говорил Носов. Строение не было обособленным, а являлось частью большого замкнутого комплекса, который неплохо сохранился.

На стенах пятиэтажного здания даже виднелись следы желтой краски. Давно лишившиеся стекол окна были закрыты прочными решетками от первого до пятого этажа. В дом вели стальные двери. Одна оказалась запертой изнутри, а вторая была широко распахнута. Толик взял «калаш» наизготовку, приблизился к двери и заглянул внутрь. Вход перегораживала перевернутая набок ржавая двухъярусная кровать. По знаку Томского кровать отодвинули. Прежде чем войти внутрь, Толик остановился. Прислушался. Ни звука.