Остров Бога (ЛП)

Один из основных принципов на основании, которых и Бог, и мы грешные судим о человеке — по делам его, а не по болтовне. Если некто, говорит «смачно», приглядимся, что он на самом деле вытворяет в жизни, не лицемер ли? Века, полноценные столетия, мулы в медресе, муэдзины с минаретов и разнообразные аятоллы, трясут Кораном и доказывают себе и миру, что Мухаммед был «пророк Божий». Никогда, с тех пор как возник, ислам, они не пропускали возможности вступить в спор о богоданности своего учения с последователями других конфессий. Логика их рассуждений поразительна и усвоению кем-то другим, кроме мусульман, не подлежит. Почему мы должны верить на слово, а других вариантов они не предлагают, тому, что именно Мухаммед, разъяснивший «правильную веру» погонщикам трудовой пустынной скотины, торговцам коврами и ишачьим навозом, является истинным пророком Господа? Он что, чудеса творил? Летал на молитвенном коврике над Мединой, и лечил наложением верхних конечностей заболевшую скотину и дервишей? Нет, он просто обвинил христиан и иудеев в том, что они извратили Слово Аллаха и Законы Его. Надо отдать Мухаммеду должное: он быстро сообразил, что в местных условиях, при диком бездорожье, недостатке воды и переизбытке потребления пахлавы местными девушками, надо зреть в корень! Учитывая старинную народную традицию клитерэктемии, и сшивания крепким верблюжьим волосом, срамных губ у мычащих от боли и жалости к своим молодым годам, подростковых пустынных девиц, надо было предложить нечто утешительное. Что-то этакое, вроде череды бесконечных и неутомительных, совокуплений в хорошем надёжном месте, а не в вонючей кошаре, на виду у ревнивых коз. Надо было найти что-то такое, что соответствовало бы народным чаяньям и национальному характеру арабов. Следовало предложить захватывающую компенсацию, за отвратительные условия ежедневного, действительно, гнусного, бытия, такое, что бы публика, была готова всегда, к немедленному перебазированию в кущи, и даже с трепетом ждала своей очереди подыхать. Мухаммеду надо было так настроить граждан, что бы им натерпелось отбыть в сады с фонтанами и засахаренными фруктами, и он, умница, предложил свой, нетривиальный подход к закону. Первое, это бездоказательное, но смелое утверждение, что его учение лучше чем-то, что имеется в Писаниях, читать то всё равно никто не умел, как и он сам. Тут я прервусь, и анекдот вам расскажу про «лучше»:

«Встречаются два грузина. Один вдруг, ни с того, ни сего говорит:

— Эх! Всё-таки грузин лучше, чем армянин!

— Скажи, чем?

— Что, чем?

— Чем лучше?

— Чем?! Чем?! Чем армянин»!