Остров Бога

И вот, послушав сего ребе, решил этот расслабленный семит, что главное достоинство иудея, это гибкий, мягкий и влажный язык, используемый  для ублажения начальства. Побывав в Израиле и насмотревшись на попрошаек, раздающих за деньги благословения любому зазевавшемуся антисемиту, вернётся сын «идише маме» на родину с чувством глубокой тошноты,   и скажет: «это не мой народ». Что ж, я могу понять этих людей - они искали таких впечатлений, и никакие израильские достижении, от электроники до отчаянной смелости наших солдат, их не потревожили - они увидели то, что хотели.   Искали, искали мешумадим, подтверждения и индульгенции своему выбору и, конечно, нашли.                                                                                                                                                Обаяние веры таково, что даже самый   далёкий от неё человек иногда заходит в «Храм», чаще в тот, который подвернётся первым. Первыми же подворачиваются обычно те, которых просто больше.                                                                                                                                                        «Жид крещёный, – говорит русская поговорка, – что вор прощёный».  Как услышишь такое, так  бегом на волю, в пампасы, хотя  жалко их  конечно,  продающих право первородства за чечевичную похлёбку.   Человек -  лист, на котором Бог и обстоятельства могут написать все, что угодно. С  мешумадим совсем просто - на них можно писать любые вещи, оттого, что даже первый урок - десять Заповедей, не был нанесён на этот «лист», вот многие и рисуют на себе «крест». Да, выкрестов не любит никто, никто не любит перебежчиков. Досточтимый протоирей   Мень, закончил свою жизнь нехорошо  и этому есть только два объяснение: либо он сильно надоел Небесам своей деятельностью по обращению евреев в христианство, либо, природным православным, считающим, что крещение потомков богоубийц, должно прекратиться. Я знаю многих прекрасных людей, которые крестились и искренне верят в значение Христа-Спасителя, утешителя и опоры в их трудной войне за свой талант и спокойную жизнь. Ах, если бы им довелось, чуть раньше озаботится чтением Библии  и самим убедится, что всё сказанное  Иисусом,  никак не противоречит  иудейскому закону, и не в пейсах и чёрных шляпах святость, не принуждал Бог евреев к ханжеству и слепому следованию, умершим или выдуманным традициям. Лицемерие-смерть веры, но только еврей, может спорить с Богом и не боятся, что будет наказан за смелость. Милые, глупые отступники! «Мы потому отделены от иудеев, что мы еще не вполне христиане, и они потому отделяются от нас, что они не вполне иудеи. Ибо полнота христианства обнимает собою  и иудейство, и полнота иудейства есть христианство».  Это слова  удивительного религиозного философа и поэта, В.С.Соловьева. Его логика, пластика и   возвышенность мысли,    завораживают меня. Правда интуитивно, почти любой православный философ, не делает различия между учением Христа и практикой своей церкви, а они, увы, невероятно удалились друг от друга. Интересно, как бы   отразилось на успехах покойного протоирея, знакомство прозелитов с этими словами Соловьёва, до фатального для них, обряда  крещения? Они ведь действительно, почти все, стараются помнить, что они, всё-таки евреи. Нет не иудеи, а именно «генетические  евреи», что ни в коем случае не более чем кровь и вина родителей. Увы, так не бывает. Честно говоря, они даже не очень понимают, в чём тут соль.  Для перехода в еврейство, надо  пройти «гиюр» - весьма хлопотное и долгое, изучение законов и традиций иудаизма, плюс простенький, но болезненный, хотя и полезный, обряд.   Для того, что бы перестать быть евреем достаточно поменять веру, секунда, и ты больше не еврей, к несчастию для выкрестов, только в глазах других евреев. Для прочих сие только усугубляет ненависть: «вот ведь твари - маскируются»! Не спасают никакие гены и главное, что никто не виноват, кроме семейства, обстоятельств и незнания. И законы Галахи тут не причём - еврей, поменявший веру, меняется как человек, он просто перестает быть евреем вообще. Не сразу, но обязательно перестаёт, евреи, просто, исторгают его. Мне никогда не удавалось поговорить с крещёными евреями так, как я говорил с ними до этого обряда. Нет, это не обида, не презрение - они как будто отдалились от меня, стали совершенно чужими, нет больше той интимности, легко понимаемой через прозрачную вуаль иронии тайны, которая объединяет всех потомков Иакова в один народ, она умерла навсегда.  Исчезают, сползают с их лиц, черты  упрямых и заносчивых  островитян, кончено, ведь теперь они такие, как «прочие» народы Земли.  Я смотрю на них недоверчиво, и они чувствуют - что-то сломалось между нами, только они не знают, что это навсегда.