Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира

Видите ли, продолжительные одинокие путешествия оказывают на людей разное воздействие. Очень уж неестественно очутиться в незнакомом месте с ничем не занятыми мозгами и без особых причин там быть, так что, в конце концов, не диво малость свихнуться. Я не раз наблюдал это на других. Одни путешественники-одиночки начинают беседовать сами с собой, ведут негромкий и невнятный разговор, полагая, что со стороны это незаметно. Некоторые отчаянно ищут общества, завязывают знакомства у прилавка магазинов и у стойки портье и надолго застревают там, прежде чем наконец убраться. Некоторые превращаются в маньяков достопримечательностей, таскаются от одной к другой с путеводителем в руках, героически решив обойти все до единой. А на меня нападает нечто вроде вопросного поноса. Я задаю сам себе неслышимые вопросики — десятками и сотнями, вопросики, на которые не способен ответить. Вот так я и стоял у бакалеи в Терсо, глядел, оттопырив губы, на ее полутемный интерьер, и в более или менее пустой голове невесть откуда возникла мысль: «Почему этот плод назвали грейпфрутом?» Тогда я понял, что процесс пошел. Вообще говоря, вопрос не так уж плох. В самом деле, почему этот фрукт называется грейпфрутом — виноградным плодом? Не знаю как вам, а если бы мне показали желтый и кислый фрукт размером с пушечное ядро, я вряд ли сказал бы: «Знаете, он напоминает мне виноград».

Беда в том, что, когда это начинается, меня уже не остановить. В одном из соседних магазинов я увидел в витрине джемперы и задумался: почему британцы называют их джемперами — одеждой для прыжков? Собственно говоря, я размышлял на эту тему не первый год, обычно в отдаленных местах вроде Терсо, и искренне хотел бы узнать: неужели они так располагают к прыжкам? Неужели, надевая утром джемпер, человек думает: «Мне не только весь день будет тепло — существенное соображение для нации, которая никак не может ввести у себя центральное отопление, — но еще, если вздумается попрыгать, я буду соответственно снаряжен»?

Так и пошло. Я шагал по улице под метеоритным дождем вопросов. Почему мы говорим «хлюпать носом»? (Мой, например, не хлюпает, а рычит.) Кто первым попробовал устрицу и каким образом кому-то пришло в голову, что амбра — отличный фиксатор для духов?

Я по долгому опыту знаю, что когда такое накатывает, нужно серьезно отвлечься, чтобы вытряхнуть кашу из головы, и, к счастью, в Терсо нашлось на что отвлечься. На одной из боковых улочек я как раз начал рассуждать, почему мы, когда счастливы, говорим «потерял голову от счастья» и что в том хорошего, и тут мне случилось наткнуться на чудесное маленькое заведение под названием «Фонтан», предлагавшее три полных и разных меню: китайское, индийское и «европейское». Как видно, Терсо не по карману оказалось содержать три отдельных ресторана, и потому единственный ресторан предлагал три кухни сразу.

Мгновенно оценив достоинства этой идеи, я вошел внутрь, где милая молодая леди проводила меня к столику и оставила с многостраничным меню. Из титульного листа следовало, что все три вида кушаний готовит один повар-шотландец, поэтому я пролистал страницы в надежде обнаружить на них «кисло-сладкие овсяные печенья» или «хаггис виндалу», однако нашел только привычные блюда. Избрав китайский вариант, я развалился на стуле и погрузился в блаженное безмыслие. Еда, когда ее подали, оказалась на вкус, должен сказать, такой, какой и должна быть китайская еда, приготовленная шотландцем, — и это не значит, что она не была вкусной. Просто она на удивление отличалась от всех китайских блюд, какие мне доводилось пробовать. Чем больше я ел, тем больше она мне нравилась. Во всяком случае, хоть какое-то разнообразие, а именно его мне и не хватало на той стадии путешествия.

После еды мне сильно полегчало. За неимением лучшего я снова прогулялся к складу, чтобы подышать вечерним воздухом. Стоя на темном берегу, слушая грохот прибоя и с удовлетворением глядя на огромный звездный купол над головой, я подумал: «Кто решил, что Херефорд и Вустер — остроумные названия для графств?» — и понял, что пора отправляться в постель.

Утром, разбуженный своим будильником, я неохотно оторвался от любимого сна — будто мне принадлежит большой далекий остров, похожий на острова у этой части шотландского побережья, и будто я приглашаю туда тщательно отобранных гостей, вроде изобретателя рождественских гирлянд, которые гаснут, когда перегорает одна лампочка, человека, ответственного за работу эскалаторов в аэропорту Хитроу, почти всех, кто хоть раз писал руководство по пользованию персональными компьютерами, и, конечно, Джона Селвина Гаммера [38], выпускаю их на волю, снабдив очень скудным пайком, после чего собираю свору свирепых псов и начинаю беспощадную травлю — и вспомнил, что впереди у меня великий, волнующий день. Меня ждал мыс Джон-о-Гроутс.