Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира

Тогда еще не прошел слух, что под парком обнаружены нефтяные залежи и его скоро превратят в новый Саллом-Во (но не тревожьтесь, администрация парка заставит замаскировать вышки кустарником), поэтому я пустился в путь без мысли, что надо впитать в себя напоследок здешние красоты, потому что в следующий раз я увижу тут подобие нефтяных полей Оклахомы. В то время Виндзорский парк еще наслаждался блаженной безвестностью — не постигаю, как можно не замечать столь великолепного места столь близко от Лондона! Мне вспомнилось всего одно упоминание парка в газетах — пару лет назад, когда принц Филип отчего-то проникся неприязнью к аллее древних деревьев и велел лесорубам ее величества их срубить.

Надо думать, ветви мешали ему проезжать по парку на лошади или на четверной упряжке или как там называлось то скрипучее сооружение, в котором он так любил разъезжать. Его и членов его семейства часто можно было увидеть в парке, когда они в своем излюбленном экипаже спешили поиграть в поло или посетить богослужение в домовой церкви королевы-матери. В самом деле, поскольку публике не разрешено появляться в парке на колесах, большую часть оживленного движения на его дорожках следует отнести на счет королевской семьи. Однажды, в День подарков[14], я, как заботливый отец, прогуливался по дорожке парка следом за трехлетним отпрыском на сверкающем новеньком трехколесном велосипеде и вдруг шестым чувством определил, что мы с ним препятствуем движению.

Обернувшись, я увидел за рулем принцессу Диану. Когда я поспешил убрать с дороги себя и сына, она наградила меня обаятельнейшей улыбкой, и с той поры я никогда ни слова не сказал против милой девушки, сколько бы ни убеждали меня те, кто считает, будто она немножко хватает через край, когда тратит 28 000 фунтов в год на леотарды и порой ведет слишком оригинальные телефонные разговоры с восточными военными (а кто бы из нас отказался, дай ему волю? — без слов возражаю я).

Я двинулся по Длинной дорожке — удачное название — от подножия Виндзорского замка к конной статуе Георга III, известной в окрестностях как Медный конь, на вершине Снежного холма, на котором передохнул и насладился одним из самых красивых английских пейзажей: величественный Виндзорский замок в трех милях от меня на конце Длинной дорожки, городок у его подножия, а дальше — Итон, туманная долина Темзы и невысокие холмы Чилтерна. Олени живописными стадами паслись на полянах, ранние отдыхающие казались точками на дорожках. Всю картину обрамляли ступни моих раскинутых ног. Я смотрел, как взлетают из Хитроу самолеты, нашел взглядом на горизонте крошечные, но узнаваемые силуэты электростанции Баттерси и башни почтамта. Помнится, я пришел в восторг от мысли, что могу отсюда увидеть Лондон. По-моему, это единственная точка, с которой его можно увидеть на таком расстоянии. Генрих VIII, выехав на этот холм, слушал гром пушек, возвещающих о казни Анны Болейн, но теперь мне слышно было лишь гудение авиалайнеров, взлетающих из Хитроу, да громкий лай большой лохматой псины, откуда ни возьмись объявившейся рядом со мной — видно, обогнала взбирающегося по склону хозяина. Псина предложила мне щедрую порцию слюны, но я отверг ее дар.

Я отправился дальше, мимо Королевских покоев — розового домика в стиле короля Георга, где провели детские годы королева и принцесса Маргарет, — через окружающие леса и поля в свой самый любимый уголок парка, на Смитс-лоун. Наверно, это лучший и громаднейший газон во всей Британии: ровная чистая зелень, и на ней — ни души, кроме дней, когда здесь проводятся матчи поло. Я пересекал луг добрый час (правда, однажды свернул в сторону, чтобы осмотреть одинокую статую — оказалось, это принц Альберт) и еще час искал дорогу через Вэлли-Гарденс к озеру Вирджиния-Уотер, над которым в прохладном утреннем озере висела нежная дымка. Это озеро — прекрасное рукотворное создание. Герцог Камберленд выбрал столь необычный способ почтить всех шотландцев, брошенных им мертвыми или корчащимися в агонии на поле битвы при Куллодене. Озеро живописно и романтично. Такими живописными и романтичными бывают лишь рукотворные ландшафты: внезапно открывающиеся между деревьями виды, длинный декоративный каменный мостик, а на дальнем конце — даже искусственные римские руины против Форт-Бельведер, сельского домика, в котором Эдуард VIII объявил о своем знаменитом отречении, позволившем ему ловить рыбу в компании с Геббельсом и жениться на кислолицей женщине по фамилии Симпсон, каковую, при всем доброжелательстве и патриотических обязательствах американца, я не могу по чести признать романтической возлюбленной.