Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира

Так что я пошел в центр — расстояние немалое, но того стоило. Такая уж у Уигана сложилась репутация, что я был просто потрясен отлично сохранившимся и ухоженным городским центром. Магазины явно процветали, и повсюду хватало скамеек для отдыха людей, неспособных принимать активное участие в окружающей их экономической активности. Какой-то талантливый архитектор умудрился вписать современный торговый пассаж в прежнюю ткань города столь просто и искусно, что стеклянный навес над входом повторял линию соседних фронтонов. В результате вход выглядел ярко и современно, и притом не нарушал гармонии — то самое, о чем я столько мечтал на предыдущих страницах; и я порадовался, что если уж такая архитектурная находка оказалась единственной в Британии, то досталась она бедному оболганному Уигану.

Чтобы отметить это событие, я выпил чашку чая со сладкой булочкой в заведении под названием «Кафе-гостиная «Коринф»», похвалявшемся, среди многих других усовершенствований, «джорджийской печью для картофеля». Я спросил у девушки за прилавком, что бы это могло быть, и она ответила мне странным взглядом:

— Ну, в ней готовят картофель и все такое.

Конечно! Я отнес свой чай с булочкой к столику, посидел, обмениваясь возгласами «О, чудесно!» и бессмысленными улыбками с милой леди за соседним столом и, чувствуя, что приятно провел день, отправился на вокзал.

Глава девятнадцатая

Я сел на поезд до Ливерпуля. Прибыв туда, я застал праздник мусора. Горожане проводили свободное от важных занятий время, украшая хрустящими пакетиками, пустыми сигаретными пачками и мешками для покупок блеклый, запущенный ландшафт. Мусор весело шелестел в кустах, добавляя цвета и разнообразия мостовой и канавам. Подумать только, что мы, в других местах, прячем такую красоту в мусорные мешки.

В очередном припадке экстравагантного безумия я заказал номер в отеле «Аделфи». Бывая здесь раньше, я видел его с улицы, и мне чудилось в нем старомодное величие, которого ужасно хотелось попробовать. С другой стороны, он выглядел дорогим, а я сомневался, что мои брюки выдержат еще одну встречу с гладилкой. Поэтому особая каникулярная скидка оказалась для меня приятным сюрпризом. У меня еще остались деньги, чтобы со вкусом пообедать и произвести торжественный обход множества великолепных пабов, на которых специализируется Ливерпуль.

И вскоре я, как все приезжие в Ливерпуле, очутился в великолепной и роскошной обстановке «Филармонии», сжимая в руках большую кружку и растирая плечи в блаженной давке пятничного вечера. «Фил» (каждый, кто побывал там хоть дважды, вправе так его называть) на самом деле был слишком набит на мой вкус. Сесть было негде, да и встать, в общем, тоже. Поэтому я выпил две кружки — в моем возрасте вполне достаточно, чтобы понадобилось выйти, ибо в мире нет лучшего места, чтобы пописать, чем разукрашенный мужской туалет «Филармонии», — и отправился искать местечко поспокойнее.

Так я оказался в заведении под названием «Гроздья», почти таком же разукрашенном, как «Филармонии», но гораздо более тихом. Кроме меня, здесь было всего трое посетителей — необъяснимый факт, потому что этот паб очень хорош: деревянные панели под Гринлинга Гиббонса[30] и лепной потолок, еще более нарядный, чем панели.

Пока я сидел, попивая пиво и наслаждаясь шикарной обстановкой, ко мне подошел какой-то тип с банкой для сбора пожертвований, с которой была небрежно ободрана первоначальная этикетка, и предложил сделать взнос в пользу детей-инвалидов.

— Каких инвалидов? — спросил я.

— Тех, что прикованы к инвалидным креслам.

— Я хотел спросить, что за организацию вы представляете.

— А… это… вроде как «Организацию детей-инвалидов».

— Ну, раз тут все законно, — кивнул я и подал 20 пенсов.

Вот чем мне так нравится Ливерпуль. Пусть фабрики закрыты и работы нет, пусть городу для самоуважения остается только трогательно полагаться на успехи футбольного клуба, но у ливерпульцев сохранились характер и инициатива, и они не станут надоедать вам честолюбивыми попытками затащить к себе следующую олимпиаду.