Остров Эллис

— Пусть только попробует обкрутить мою Деллу. Достаточно того, что он — шахтер, и этого уже хватит. Богу известно, я ужедвадцать лет замужемза шахтером, и для одной семьи этого достаточно. А что это там такое?

Энн взглянула через танцевальную площадку на мужскую половину, где шахтеры сидели за столиками и выпивали. Один из них встал и закричал:

— Это Сэм! — воскликнула Энн.

— Что-то он сегодня рано напился.

Сэм и в самом деле уже порядком опьянел. Он поднялся на сцену и попросил тишины.

— Послушайте все! — громко прокричал он, почти теряя равновесие.

— Сэм, уйди оттуда! — крикнула его жена, но он не обратил на нее внимания.

— Послушайте! — повторил он. — Мы…

Он с трудом подыскивал слова.

— Мы просто дураки. Нет, нет! Мы даже хуже. Мы — рабы.А может, одновременно и нигеры. Мы…

Он опять остановился, потому что алкоголь затуманил ему мозги. Он беспомощно размахивал руками.

— Я сегодня получил шесть долларов двадцать центов. Шесть долларов!

Он начал насмешливо посмеиваться.

— За работу за две недели! Разве это не… Вы можете этому поверить? А я должен зеленщику в магазине компании, я должен заплатить компании за дом, в котором живу, и врач компании прислал счет за визит, когда у меня болел сын…

Опять он стал размахивать руками.

— Шесть долларов и двадцать центов. Разве не свихнешься? За нашу работу — это же с ума сойти! Но как нам бороться против этого сукина сына, Монти Стэнтона? Он же богатый, у него власть… А мы кто? Никто и ничто. Вот если бы у нас был профсоюз…

— Сэм, заткнись!

Сэм, все еще размахивая руками, взглянул на свою жену и улыбнулся.

— Это моя Энни, — сказал он, указывая на нее. — Я люблю мою Энни. Я бы хотел купить ей что-нибудь красивое… но… — он остановился, и вдруг вся горечь и вся ярость отразились на его лице. — Надо, чтобы к нам приехал организатор из Питтсбурга. И пока мы этого не сделаем, мы останемся только рабами!

Среди присутствующих воцарилась тишина, когда его гневные слова эхом прокатились по комнате. Том и Делла стояли в кругу танцующих и слушали.

— Он прав, — прошептал Том.

— Да, — ответила шепотом Делла, — но это небольшое выступление может стоить ему работы.

Они пришли на следующее утро на рассвете.

Том еще в постели услышал громкий стук в дверь. Он поднялся и выглянул, дрожа в одной пижаме. Энн в запахнутом фланелевом халате выскочила из спальни и открыла дверь. Том узнал человека в темном костюме и котелке. Это был Билл Фарго, начальник службы безопасности компании и правая рука Монти Стэнтона.

— Миссис Фуллер, — сказал он, вежливо приподняв котелок, что при данных обстоятельствах выглядело, как насмешка. — Я — Билл Фарго.

— Я знаю, кто вы, — ответила она. — В чем дело?

— Дело в том, что ваш муж уволен. Боюсь, вам придется освободить дом. К полудню. Сегодня.

Ветер Аппалачей завывал по углам лачуги. Лицо Энн окаменело.

— Почему его уволили? — спросила она.

— За агитацию в пользу профсоюза. Это оговорено в его контракте. Вы знаете. Сегодня в полдень. У вас есть пять часов. Я предлагаю сразу начать упаковывать вещи.

Он опять приподнял котелок, повернулся и быстро вышел.

Энн закрыла дверь, затем прислонилась к ней спиной. Слезы потекли по ее щекам. Том вошел в комнату. Она взглянула на своего молодого постояльца из Богемии.

— Я знала, что когда-нибудь это случится, — произнесла Энн в отчаяньи.

Затем она вернулась в спальню, чтобы попытаться разбудить своего все еще пьяного мужа.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ О, МОЙ МУЗЫКАНТ В СТИЛЕ РЭГТАЙМ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Элегантно одетая публика, заполнившая Театр Бельведер, встала, аплодисментами приветствуя знаменитую актрису, склонившуюся в низком поклоне. Затем, подражая знаменитому жесту Сары Бернар, под занавес, Мод Чартериз выпрямилась и, прижав обе руки к губам, послала в зал воздушный поцелуй, а затем в широком жесте свела перед собой руки, как бы обнимая всех в зале. Это им понравилось. Им нравилась ее царственная красота. Она вступила в возраст, когда женщинам присуща элегантность, и им импонировала эта элегантность.

Мод Чартериз была обаятельной и обладала приятной внешностью. За исполнение главной роли в спектакле «Леди Фредерикс» она получала значительную сумму в две тысячи долларов. Ее обожали тысячи нью-йоркцев — поклонники театра и ее самой.

«Мир у моих ног. А мне только тридцать семь, —торжествующе думала она, отступая вглубь сцены, пока перед ней опускался занавес. — Миру моих ног».

Ее костюмерша по имени Вивьен снимала с Мод парик, когда театральный посыльный появился у двери ее уборной.

— Мисс Чартериз, там, у входа на сцену, один человек хочет вас видеть, — сказал он. — Но он не похож на джентльмена. По правде говоря, он больше похож на бродягу. Но он уверяет, что знаком с вами.

— Бродяга? — недоверчиво переспросила Мод, глядя на него в свое зеркало.

— У него итальянская фамилия. По-моему, Санторелли. Говорит, что работал садовником у вас в Италии.