Остров фарисеев. Путь святого. Гротески (сборник)

Не положив третью книгу на полку, Берримен взял четвертую; он стоял, выпятив грудь, словно собирался использовать книги в качестве гимнастических гирь.

– Совершенно верно, – заметил Триммер, – замена дуэлей судами – явление весьма…

Шелтон был уверен, что Триммер и сам не знал, хотел ли он сказать «значительное» или «незначительное». К счастью, Берримен перебил его:

– Мне суды не указ: если какой-нибудь субъект сбежит с моей женой, я размозжу ему голову.

– Тише, тише! – остановил его Триммер, судорожно хватаясь за полы мантии.

Внезапная мысль осенила Шелтона. «Если твоя жена обманет тебя, – подумал он, поймав взгляд Триммера, – ты промолчишь об этом, но будешь вечно грозить ей скандалом».

Уошер провел рукой по бледным щекам, на губах его играла неизменная улыбка; казалось, он непрерывно занят сочинением какой-то эпиграммы.

Теоретик, собиравшийся размозжить голову будущему сопернику, потянулся всем телом и поднял книги на уровень плеч, словно собираясь закидать ими собеседников, чтобы привить им уважение к своим взглядам. Лицо его побледнело, красивые глаза стали еще красивее, по губам скользнула усмешка. Больно было смотреть на этого человека, сочетавшего в себе черты «сильного» мужчины с чертами студента, все теории которого должны были неизбежно рассыпаться в прах, стоило только нанести ему удар посильнее.

– Да, что касается прощения неверных жен и тому подобных глупостей, – сказал он, – так я не сторонник сантиментов.

Говорил он насмешливо, пронзительным голосом. Шелтон быстро оглядел присутствующих. Лица всех дышали самодовольством. Шелтон покраснел и вдруг произнес тихо и отчетливо:

– Это и видно!

И тут же понял, что никогда еще не производил подобного впечатления, да и впредь едва ли когда-нибудь произведет, – лютая ненависть, вспыхнувшая во взглядах, яснее ясного говорила об этом. Впрочем, она тотчас сменилась вежливой, насмешливой снисходительностью, свойственной хорошо воспитанным людям. Крокер в волнении поднялся с места; ему, видимо, было не по себе, и он явно обрадовался, когда Шелтон встал вслед за ним и пожал руку маленькому толстяку, который, задыхаясь от табачного дыма, пожелал им спокойной ночи.

– Кто они такие, эти ваши небритые друзья? – услышал Шелтон, закрывая за собой дверь.

Глава XIX Случай на улице

– Одиннадцать часов, – сказал Крокер, когда они вышли из колледжа. – Мне еще не хочется спать. Может, пройдемся немного по Хай-стрит?

Шелтон согласился; он был все еще под впечатлением встречи с преподавателями и не замечал усталости и боли в ногах. К тому же это был последний день его странствий, ибо он не изменил своего намерения пробыть в Оксфорде до начала июля.

– Мы называем это место средоточием знаний, – сказал он, когда они проходили мимо огромного белого здания, безмолвно царившего над окружающей тьмой. – Но мне кажется, оно столь же мало заслуживает своего названия, как и наше общество, которое называют «средоточием истинного благородства».

Крокер лишь проворчал что-то в ответ; он смотрел на звезды, подсчитывая, может быть, сколько ему потребуется времени, чтобы добраться до неба.

– Нет, – продолжал Шелтон, – у нас тут слишком много здравого смысла, чтобы чрезмерно напрягать свой ум. Мы знаем, когда и где следует остановиться. Мы накапливаем сведения о вымерших племенах и вызубриваем все греческие глаголы, ну а что касается познания жизни или самих себя, то… Те же, кто в самом деле стремится к знанию, – люди совсем иного рода. Они пробивают себе путь во тьме, не ведая усталости, не жалея сил. Таких мы здесь не воспитываем!

– Как славно пахнут липы! – сказал Крокер.

Он остановился возле какого-то сада и взял Шелтона за пуговицу. Глаза у него были грустные, как у собаки. Казалось, он хочет что-то сказать, но боится обидеть собеседника.

– Нам внушают, что здесь учат быть джентльменами, – продолжал Шелтон. – Но один какой-нибудь случай, который потрясет человека до глубины души, гораздо скорее научит этому, нежели долгие годы пребывания здесь.

– Гм! – буркнул Крокер, крутя пуговицу Шелтона. – Те, кто считался лучшим из лучших здесь, оказывались и впоследствии лучшими из лучших.

– Надеюсь, что нет, – угрюмо сказал Шелтон. – Я, например, был снобом, когда тут учился. Я верил всему, что мне говорили, всему, что делало жизнь приятной. А что представляла собой наша компания? Ничего, кроме…

Крокер улыбнулся в темноте: он считался тогда чересчур эксцентричным, чтобы принадлежать к компании Шелтона.

– Вы ведь всегда выделялись среди ваших приятелей, старина, – сказал он.