Остров Коктебель

Сестры охотно читали стихи и на домашних вечерах — в простор­ной мастерской Богаевского, в маленькой холостяцкой квартирке судьи П. Лампси. В Феодосии Цветаевой был написан еще ряд стихотворений: «В тяжелой мантии торжественных обрядов…», «В огромном липовом саду», «Над Феодосией угас…», «Уж сколько их упало в эту бездну…», «Быть нежной, бешеной и шумной…», «Але. (Аля! — маленькая тень…)», поэма «Чародей», «Генералам двенадцатого года». Последнее стихотворение посвящено поэтессой мужу, присутствие которого (так же, как и дочери-первенца) наполняло ее дни особым светом. У Сергея Яковлевича был туберкулез — и жена «постоянно дрожала» над ним. Весной 1914-го, увлекшись книгами философа В. В. Розанова, бывшего учеником ее отца, она пишет ему из Феодосии три письма: больше всего в них о «Сереже». «Наша встреча — чудо!» — восклицает она.

Новый, 1914 год Цветаева с мужем и сестрой встречают у Волошина, выехав из Феодосии в жестокую метель. В позднейших воспоминаниях Марина Ивановна рассказывает о начавшемся в волошинской мастерской пожаре, остановленном будто бы хозяином с помощью заклинания. В данном случае перед нами пример цветаевского мифотворчества: из писем Волошина к матери мы узнаем, как в действительности был взломан пол, залито водой и разобрано раскалившееся основание печки…

В марте Марина Ивановна познакомилась с директором феодосийской мужской гимназии С. Бельцманом, «сойдясь на почитании Розанова» (как писал Волошин Петровой). В это время сестры бывают у художника Михаила Латри (внука Айвазовского), у хозяев имения Шах-Мамай Николая и Лидии Лампси; знакомятся с художниками Николаем Хрустачевым и Людвигом Квятковским. А вот дружбы с Алексеем Толстым не получилось: Цветаевы ему активно не нравились, и он карикатурно (под именами «Додя» и «Нодя») изобразил их в рассказе «В гавани».

25 апреля Анастасия Цветаева перебралась в Коктебель. Сергею Эфрону предстояло сдать экстерном гимназический курс на аттестат зрелости: в противном случае его могли осенью взять в солдаты. Экзамены прошли хорошо — и 1 июня Марина Ивановна с семьей также переехала к Волошину. Вскоре здесь были созданы еще два стихотворения, посвященных дочери: «Ты будешь невинной, тонкой…» и «Да, я тебя уже ревную…», — и одно, посвященное мужу («Я с вызовом ношу его кольцо…»). О предвоенном лете в Коктебеле выше уже писалось; по-видимому, «летний вихрь безумия» как-то задел и сестер Цветаевых. 9 июля Ю. Оболенская писала своей подруге Нахман, что Марина с Асей «перессорились со всеми дачниками… и после грандиозного скандала на днях уехали совсем из Коктебеля».

Волошин никогда не идеализировал своих друзей и отдавал себе полный отчет в слабостях и недостатках каждого из них. Еще в марте он писал матери, что Цветаевы обе «очень по-детски страдают» самовозвеличиваньем, мыслью о своей единственности. Однако, поняв человека до конца, Волошин принимал его целиком и ни разочароваться в нем, ни «отречься» от него уже не мог. «Он меня любил и за мои недостатки», — отмечала сама Марина Ивановна…

Лето 1915 года М. Цветаева снова проводила в Коктебеле, но уже без мужа, уехавшего на фронт братом милосердия. Приехала она туда в конце мая с поэтессой Софьей Парнок, с которой познакомилась и подружилась весной. Волошин был в Париже — и о пребывании Цветаевой в Коктебеле почти ничего не известно. 23 июня она пишет стихотворение «Какой-нибудь предок мой был — скрипач…». В июле в Коктебеле появился Осип Мандельштам, и Марина Ивановна, разумеется, познакомилась с ним. «Я шла к морю, он с моря. В калитке волошинского сада — разминулись». В позднейших своих воспоминаниях Цветаева рассказывает, что Мандельштам в Коктебеле был общим баловнем, будучи «окружен ушами — на стихи и сердцами — на слабости». Однако первое их знакомство было недолгим: 22 июля Цветаева и Парнок уехали на Украину…

Весной 1917 года Волошин встречался с М. Цветаевой в Москве, а осенью она приезжала в Коктебель дважды. Первый приезд состоялся, по-видимому, в начале октября: Марина Ивановна еще застала в Феодосии Мандельштама, а он уехал в Петроград 11 октября. В середине октября в Феодосии вспыхнул «винный бунт» — Цветаева запечатлела его в стихах «Ночь. Норд-ост. Рев солдат. Рев волн…» и «Плохо сильным и богатым…». Волошин позднее писал: «Марина как раз в дни московского боя (с 27 октября по 3 ноября.— В. К.) была у нас и, ничего не подозревая, уехала в Москву. И, пробыв там день, вернулась с Сережей».

Вторично в Коктебель Цветаева приехала 10 ноября — «с Сережей и массой рассказов об московских делах», по словам Волошина. Поэт посвятил ей цикл из двух стихотворений «Две ступени». 25 ноября Цветаева вновь уехала в Москву за детьми, с которыми должна была тотчас же вернуться в Коктебель. Однако осуществить это намерение уже не удалось: ноябрьский приезд оказался последним…