Остров Коктебель

«Дорогой Максимилиан Александрович!

Как Вы знаете, я плохой советчик по части стихов. Тов. Денисов обратился ко мне, как к опытному лицу, а я не знаю. Может быть, Вы поговорите с ним? Я же беру на себя смелость посоветовать ему побывать у Вас. Когда к нам заглянете?

Привет Марье Степановне! Привет Вам!

Ваш А. С. Грин.

19 апреля 1930 г.»

В последний раз Грин и Волошин встретились 22 апреля 1932 года. Александр Степанович подарил Максимилиану Александровичу камешек с пляжа, и Волошин, чувствовавший, что эта встреча последняя, отметил его, написав: «Дар Грина 22.IV.1932 г.». Через два месяца с небольшим (8 июля) А. Грин умер. А еще через месяц (11 августа) не стало и Волошина…

Всеволод Рождественский

Поэт собирался в Коктебель еще в 1924 году, но поездка не состоялась. В мае 1925-го, в тридцатую годовщину литературной деятельности Волошина, Рождественский писал ему: «С первых же строчек о Дэлосе в „Аполлоне“ началась моя дружба с Вашим прекрасным стихом… Ваше имя — в числе немногих моих учителей и, если я умею немного точить слово, то это в большой степени и Ваша вина».

В апреле 1927 года в Ленинграде знакомство состоялось. Приветствуя Волошина от имени поэтов Ленинграда, Рождественский заявил: «Город Петра, Пушкина, Ленина по-прежнему остается чутким к точному слову и, как встарь, любит архитектурную соразмерность Вашей строфы»… Поэты не раз встречались на различных вечерах и выступлениях. «Несколько бесед на поэтические темы, обмен стихами, совместные прогулки по городу положили начало более тесному знакомству», — вспоминал позднее Всеволод Александрович.

11 сентября Рождественский впервые ступил на землю Коктебеля. «Дом М. А. Волошина можно было узнать сразу, — писал он впоследствии. — Он стоял одиноко, у самой морской черты, и бросался в глаза причудливостью своих архитектурных очертаний. Приземистая четырехугольная „вышка“ венчала его обычную для крымских жилищ черепичную крышу. Легкие деревянные галерейки и внешние лестницы опоясывали это строение со всех сторон»… Радушно встреченный, Рождественский быстро освоился и вступил в общую беседу сошедшихся ужинать хозяев и гостей дома. А ночью все обитатели были разбужены сильными подземными толчками… (Кстати, именно землетрясение дает возможность исправить ошибку Рождественского, — в своих воспоминаниях отнесшего свой первый приезд в Коктебель к 1926 году.)

Землетрясение продолжалось — постепенно ослабевая и с перерывами — все время, что Рождественский был в Коктебеле, но к нему привыкли, жизнь пошла заведенным порядком. Утреннее купание, работа над стихами, прогулки на Карадаг, чтение, беседы с хозяином и его гостями… Коктебель входил в молодого поэта вместе с крепким морским воздухом, с загаром, с «ровными ритмическими вздохами моря». Вернувшись в Ленинград, он писал Волошину 21 октября: «Вспоминаю наши прогулки, беседы о стихах, неповторимые тревоги и волнения полубессонных ночей, всеуспокаивающее море и Карадаг — удивительный, неповторимый. Отныне для меня Коктебель — особое место на земле»…

Летом 1928 года Рождественский сначала приехал в Гаспру — и там особенно почувствовал нехватку коктебельской «свободы движений и чувства доброжелательного соседства». 9 августа он был в Коктебеле, где провел всего десять, но весьма плодотворных дней. 17 августа, к именинам хозяина, поэт написал стихотворение «На океане жизни есть остров — Коктебель…»; позднее (по-видимому, уже в Ленинграде) возникла «Коктебельская элегия (Я камешком лежу в ладонях Коктебеля…)» Вспоминая 26 ноября, в письме к А. Остроумовой-Лебедевой об «очень интересных и страстных беседах и диспутах» в своем доме, Волошин назвал среди участников их и Рождественского. «Я очень полюбил вас и вы оба уже неотделимы для меня от вечной моей тоски о Коктебеле, как месте умиротворения», — писал Всеволод Александрович Волошину из Ленинграда.