Остров Колдун

– Мама, – сказал я, – знаешь что? Давай скажем Вале, что бот в десять часов отходит. Она будет спокойно спать, а я раненько встану и уйду. А то, знаешь ли, с Ней неприятностей не оберешься. Мама подумала и согласилась.

– Нехорошо, конечно, – сказала она, – обманывать девочку, ну, да ведь для её же пользы. Я ей сама объясню.

Я сбегал к Фоме и договорился с ним.

Вечером, когда мы пили чай, он пришел и сообщил, что отход наш перенесён на десять часов, потому-де, мол, что берём мы ещё кое-какой груз для Черного камня и раньше погрузить не успеем.

– Ну, вот и хорошо! – сказал я. – Значит, выспимся.

Я с опаской поглядывал на Валю. Всегда, когда говоришь неправду, голос звучит неискренне и все догадываются, что ты врешь. Но Валя ни в чем не усомнилась. А проводить мне их можно, мама? – сказала она.

– Можно, – сказала мама и покраснела.

Я испугался. Уж теперь-то, думаю, заметит. Но мама сразу встала, пошла мыть посуду, и Валя ничего не заметила.

Фома ушел, а мама стала меня собирать в плавание. Предполагалось, что рейс будет продолжаться недели две, так что взять надо было много чего. Мама села штопать носки, потом чинила рубашку, пришивала к куртке пуговицы, потом поставила утюг, стала гладить. Я тоже разбирал кое-что из вещей. Я взял тетрадь и карандаши, потому что решил вести дневник путешествия. Всегда на кораблях, как это известно каждому, ведется корабельный журнал, а на ботах, Фома говорит, этот журнал не ведется. А между тем, думал я, у нас, может быть, тоже будут какие-нибудь приключения. Хоть, казалось бы, и идем бережком, а все может случиться – как-никак, море. Даже, собственно, не море, а океан!

Я все время поглядывал на Вальку. Мне хотелось, чтобы она скорей заснула. Не почему-нибудь, а просто на всякий случай: вдруг ещё устроит какой-нибудь скандал. Но Валька, как назло, и не думала спать. Она лежала спокойно, с открытыми глазами и смотрела на меня. Подумав, я решил, что так даже лучше: пусть попозже заснет – больше надежды, что не проснется утром, когда я буду уходить. Потом мне стало стыдно, что мы её так обманываем. Я подошел к ней и сказал:

– Знаешь, Валька, ты на меня не сердись. – Валька молчала. – Я ведь не виноват, – продолжал я. – Да и потом, понимаешь, раз мы здесь живем, так все равно раньше или позже тебе придется поплавать. Вот подрастешь немного и пойдешь в рейс на том же «Книжнике», а может, и на большом каком-нибудь судне, куда-нибудь далеко-далеко. Я ведь тоже был когда-то маленьким, и мне многое не позволяли, и тоже я огорчался и думал, что никогда это не кончится. А теперь видишь стал большим… ну, не совсем большим, но все-таки. Так и с тобой будет. Так что ты не сердись на меня.

А про себя я добавил: «И ещё не сердись за то, что я тебя обманываю и завтра уйду, не простившись».

Хотя Валька и не слышала этих моих последних слов, а все-таки мне стало легче.

– Ладно, – сказала Валя. – Подожди ещё. Я вырасту и не в такое плавание пойду. Я окончательно не решила, но, может, я моряком буду. Очень просто. Бывают женщины-капитаны, я знаю. Мне рассказывали.

Я её похвалил, что она собирается выбрать себе такую интересную профессию, и лег спать.

Хоть я и знал, что завтра она на меня будет сердиться, а мне все равно было приятно, что мы с ней помирились. Не люблю ссориться.

Я только, казалось мне, заснул, как уже мама меня разбудила. Валя спала как убитая. Долго, наверное, вчера не засыпала. Я совершенно бесшумно встал, оделся и ушел в мамину комнату. Там мама начала мне объяснять, чего я не должен делать. Я прикидывался, что слушаю очень внимательно, и думал о своем. Все равно я знаю, что позабыл бы мамины нравоучения, как бы внимательно их ни слушал. Из того, что до меня доносилось, я понял, что нельзя все. Можно только сидеть, очень тепло укутанному, в трюме и говорить: «спасибо» и «пожалуйста». Не знаю, зачем родители так много не позволяют. Ведь это же все равно невозможно исполнить.

Наконец мы с мамой поцеловались. Я взял мешок и вылез в окно. До отхода бота оставался час. Теперь я уже меньше волновался. Валя спит, шума больше в комнате никакого не будет, и она, наверное, проснется в полдень. Я-то знаю, какая она соня.

Ещё я подумал, каково придется бедной маме, когда Валька поймет, что её обманули. Да, я должен быть очень маме благодарен – это не шутка принять на себя такой удар.

Размышляя об этом, я дошел до пристани.

Глава седьмая. ПРОЩАЕМСЯ С ВАЛЕЙ