Остров Корфу – последний бастион Византии

Русские корабли, впрочем, находились не в лучшем состоянии по свидетельству самого Ушакова: «Корабли и фреrаты в прошлую войну строились с великой поспешностию… и от поспешноrо построения не таковы крепки… а частию и мноrие гнилости уже в членах показываются. Артиллерия на всей эскадре весьма тяжелая, посему всегда, когда хожу я на море, стараюсь для сохранения судов избегать крепких ветров». И это еще если учесть, что незадолго до похода, в марте 1798 г., Ушаков произвел «самовольный ремонт» флота и снабдил корабли достаточными запасами и вооружением. Увы, печальный, но редко освещаемый факт: если английские дубовые корабли того же времени спокойно служили по полвека и больше, русские после 10 лет начинали приходить в полную негодность… Вот так, например, строился, как пишет Г. Гребенщикова, в 1765 г. знаменитый линкор «Виктори», флагман адмирала Нельсона в Трафальгарской битве 1805 г.: «Использовали самые лучшие породы дерева, обладавшие высокими прочностными характеристиками… На изготовление шпангоутов, бимсов, палубного настила нижней орудийной палубы, ахтерштевня, частей форштевня и гальюна пошел отечественный (т. е. английский. – Е.С.) дуб, а на внутреннюю обшивку использовали привозной балтийский дуб из Мемеля, Данцига, Риги и Восточной Пруссии. Всего же на «Victory» пошло около 300 000 кубических футов качественного сухого дуба… Киль трехдечного корабля англичане всегда изготовляли из ильма. Из всех пород дерева ильм считался наиболее вязким и прочным, способным выдержать большое количество сквозных болтов, скреплявших кильсон, флортимберсы и дейдвуды. Кроме того, ильм хорошо удерживал влагу и почти не подвергался так называемой dry rot – сухой гнили, которая на протяжении всей эпохи парусного флота наряду с обычной течью оставалась настоящим бедствием для деревянных судов… Для защиты фальшкиля от червоедения в него вбивали большое количество мелких гвоздей… Наиболее подходящими для изготовления мачт считались деревья смолистых хвойных пород… Лес для изготовления мачт поставлялся из Северо-Американских колоний, России и Швеции из района Гетеборга. Наиболее ценной считалась рижская сосна». Потому-то «Виктори», пережив ряд боев и ремонтов (иной ремонт почище боя, может уничтожить более половины корабля, как случилось с нашей бедной «Авророй»), до сих пор стоит в Портсмуте, а славный ушаковский флот пошел «на дрова» еще при жизни опального адмирала… Согласно расписанию от 12 августа, в экспедицию в Архипелаг отправились: линейные корабли «Святой Павел» – флагман Ушакова (капитан – Стамати (он же Евстафий Павлович) Сарандинаки (1751–1821 гг.), 84 орудия, 875 человек экипажа); «Святая Троица» (флагман контр-адмирала Ивана Тихоновича Овцына (?—1798 г.), капитан – Иван Степанович Поскочин (?—1803 г.), 72 ор., 732 чел.); «Захарий и Елисавет» (кап. Иван Андреевич Селивачев (ок. 1750 – после 1799 гг.), 74 ор., 717 чел.); «Богоявление Господне» (кап. Антон Павлович Алексиано (1752–1810 гг.), 72 ор., 705 чел.), «Святой Петр» (кап. Дмитрий Николаевич Сенявин, 74 ор., 712 чел.); «Мария Магдалина» (кап. Григорий Иванович Тимченко (?—? гг.), 68 ор., 589 чел.); фрегаты «Григорий Великия Армении» (капитан-лейтенант Иван Андреевич Шостак (?—1804 г.), 50 ор., 428 чел.); «Михаил» (кап. Александр Андреевич Сорокин (1763–1827 гг.), 48 ор., 416 чел.); «Навархия» (в другом документе – «Вознесенье Господне») (кап. граф Николай Дмитриевич Войнович (? – после 1801 г.), 40 ор., 420 чел.); «Сошествие Святаго Духа» (кап. – лейт. Кирьяк Константинович Константинов (? – после 1803 г.), 44 ор., 404 чел.); «Казанская Богоматерь» (кап. – лейт. Томас (он же Фома Фомич) Мессер (1765–1829 гг.), 44 ор., 437 чел.); «Святой Николай» (кап. – лейт. Павел Петрович Марин (1763 – ок. 1830 гг.), 46 ор., 424 чел.); «Счастливый» (кап. – лейт. Генрих Генрихович (он же Григорий Григорьевич) Белле (ок. 1756–1826 гг.), 32 ор., 276 чел.); авизо (посыльные суда) «Святая Ирина» (лейт. Афанасий Егорович Влито (?—? гг.), 18 ор., 107 чел.); «Панагия Апотуменгана» (кап. Егор Скандраков (?—? гг.), 14 ор., 76 чел.) и «Красноселье» (лейт. Александр Михайлович Рябинин (?—? гг.), 14 ор., 92 чел.); итого – 16 кораблей при 792 орудиях и с 7406 матросами и воинами (2 батальона морской пехоты). Стоит отметить, что тогда в русском флоте служило довольно много греков, показателен хотя бы этот список, где несколько из ушаковских капитанов – эллины (Сарандинаки, Алексиано, Влито; не исключено, что и Скандраков). Греки массово пошли на русский флот, начиная со знаменитой «экспедиции в Архипелаг» Балтийского флота (1769–1775 гг.) с ее знаменитыми боями в Хиосском проливе, при Чесме и в Патрасском заливе, вызвавшей массовый подъем греков на борьбу с турецкими угнетателями (уже в январе 1771 г. старейшины 20 островов подали адмиралу Г.А. Спиридову (1713–1790 гг.) прошение принять их в подданство России: «Мы от искреннего сердца… препоручаем себя во власть… России, под защиту и покровительство ее торжествующего оружия»). Волонтером в 1771 г. стал С. Сарандинаки, а Антон Павлович Алексиано был уже вторым представителем своего рода, служившего русскому флоту – его отец Панайот стал волонтером в 1763 г. и умер в чине русского контр-адмирала в 1788 г. Естественно, что с учреждением Черноморского флота в 1783 г. и в его экипажах, и в командном составе оказалось много приазовских (фактически депортированных Екатериной II (1729–1796 гг., правила с 1762 г.) крымских) и причерноморских греков. Для них войны с Турцией на стороне России были своего рода кровным делом, действенной возможностью отомстить за века насилия, рабства и унижения своего великого и многострадального народа… чем, естественно, пользовалась имперская власть и проводимая ею политика.