Остров краденых драгоценностей

 Солнце стояло довольно высоко в небе. Я стащил с себя одеяло. Я чувствовал еще некоторую усталость, но яркий солнечный свет отгонял сонливость. Мне, раненому, было приятно лежать в постели и чувствовать, как возвращаются силы. И не так уж сильно я ранен. Швы крепко сжимали рану. А силы все прибывали. Да, хорошо...

 Бобби вернулся с купленной одеждой. Я натянул на себя голубые джинсы – странно было ощущать, что они сухие, – рабочую рубашку, грубые башмаки, какие носят фермеры; при каждом шаге я чувствовал, как они соединяют меня с землей. Хотя башмаки были очень тяжелыми, я уже не ощущал усталости, и мне было довольно приятно поднимать ноги, обремененные тяжестью.

 Я взял свой комбинезон, скомкал его. И мы с Бобби, одетые как типичные фермеры, спустились по лестнице на первый этаж. Было восхитительно чувствовать на себе сухую одежду.

 Хозяйка гостиницы, которую раньше назвали бы постоялым двором, занималась уборкой.

 – Я не знаю, куда это выбросить, – сказал я. – Вы не поможете?

 И протянул ей свой свернутый комбинезон, весь измазанный высохшей кровью.

 Она взглянула на меня:

 – Помогу. Это, действительно, остается только выбросить.

 – Да. Эта одежка уже ни к чему не пригодна. Сжечь ее – и все.

 – Придется так и сделать. Даже на тряпки это нельзя пустить. – И она улыбнулась. А мы улыбнулись в ответ.

 Мы с Бобби сели в машину Дрю и поехали в больницу. Рядом с ней стояли две полицейские машины.

 – Ну, держись, – сказал я. – И помни, о чем мы говорили.

 Мы зашли в здание, и какой-то человек в белом халате проводил нас в палату, где лежал Льюис. В палате стояли трое полицейских. Они тихо переговаривались, ковыряя во рту зубочистками. Льюис, который либо просто спал, либо еще находился под воздействием наркоза, лежал на койке в углу большой пустой палаты. Нижняя половина его тела была укрыта простыней, которая особым образом поддерживалась на весу так, чтобы не касаться тела. Рядом с ним сидел врач с соломенными волосами – тот самый, который занимался моей раной, – и опять что-то писал. Услышав мои тяжелые шаги, он повернул голову.

 – А, привет, покоритель стихий. Как спалось?

 – Нормально. Лучше, чем на берегу реки.

 – Швы держатся?

 – Держатся. Вы меня так крепко сшили, что я уже не расползусь. Ничего не залазит в рану и ничего из нее не вылазит.

 – Хорошо, – сказал он, неожиданно посерьезнев; мне нравилось то, как он становился серьезным, когда речь заходила о вещах профессиональных.

 Льюис вернулся к нам, в этот мир, раньше, чем я успел сказать что-нибудь еще. Верхняя часть его тела вдруг ожила; он выходил из сна, будто совершал какое-то мускульное усилие. Резко обозначились вены на его бицепсах – как на рисунке из анатомического атласа, – и он открыл глаза.

 Я повернулся к полицейским:

 – Вы уже с ним говорили?

 – Нет, – ответил один из полицейских. – Мы ждали, пока он очнется.

 – Похоже, он уже очнулся, – сказал я. – Или вот-вот очнется. Подождите еще минутку.

 Льюис смотрел прямо на меня.

 – Привет, Тарзан, – сказал я. – Как там дела, в мире Великого Белого Доктора?

 – Очень бело, – ответил он.

 – Что там с тобой делали?

 – Это ты мне должен рассказать, что со мной делали. Нога – будто свинцом налита. И в ней гуляет боль. Но я лежу в чистой постели, крови нет, нет и этого скрежета внутри меня, когда я двигаюсь. Так что, думаю, все в порядке.

 Я стал так, чтобы находиться между Льюисом и полицейскими, наклонился очень низко к нему – голова к голове – и подмигнул. Он подмигнул мне в ответ, но так, что всякий, кто точно не знал бы, что он подмигивает, не догадался бы об этом.

 – В эту реку мы больше не полезем, приятель, – сказал он. – По крайней мере, сегодня.

 Льюис, сам того не подозревая, дал мне возможность сообщить ему то, что мне было нужно. И я не упустил эту возможность; при этом я надеялся, что все слышали его слова.

 – Все полетело кувырком, – сказал я. – А Дрю погиб. Ты помнишь, как я тебе говорил об этом?

 – Вроде помню, – ответил он. – После того, как мы перевернулись, а потом поплыли снова, я чувствовал, что его уже в байдарке нет. Это я помню точно.

 – А ты помнишь это облако брызг между двух камней? – спросил я.

 – Ну так, смутно. Это произошло именно там?

 – Дрю утонул после того, как мы перевернулись во второй раз, в последнихпорогах, – сказал я медленно. – В первый раз, когда ваше корыто перевернулось, мы выловили тебя со сломанной ногой. Там, помнишь, вверхпо течению. Я поймал вторую байдарку, мы загрузили тебя в нее и поплыли дальше. А по дороге перевернулись еще раз,в тех порогах, где висело это водяное облако... Там и погибДрю.

 – Я ничего не видел, кроме воды. Я смотрел вверх и не видел даже неба.

 – Да, ничего не было видно, даже неба, – сказал я.

 – Даже неба.

 Я развернулся своим залатанным боком к полицейскому, который стоял ко мне ближе всех.

 – Вы сами увидите. Сразу поймете, о чем говорит Льюис.

 – Вы не подождете немножко за дверью, а? – сказал один из полицейских – я его раньше не видел.