Остров Крым (авторская редакция)

Раздались позывные этой самой популярной островной программы, которая старалась передавать прямую трансляцию с места чрезвычайных событий, а потом повторяли их уже в подмонтированном драматизированном виде.

Все обернулись к светящемуся в углу веранды огромному экрану телевизора. Три разбитных комментатора, один по-русски, другой по-английски, третий по-татарски, непринужденно, с улыбочками, перебивая друг друга, рассказывали о случившемся два часа назад на набережной в Ялте столкновении молодежи. Замелькали кадры митинга яки, мелькнул взбирающийся на столб Антошка Лучников. «Кто этот юноша из хорошей семьи?» — ехидно спросил комментатор. На экране появились столики кафе «Под платанами», и Арсений Николаевич видел самого себя и Фреда Бакстера, потягивающих напиток «Учан-Су». — Быть может, член «Вредумы» господин Лучников-старший смог бы даже увидеть своего энергичного внука, если бы не был столь поглощен бутылкой «Учан-Су» (мгновенный кадр рекламы напитка), в обществе Фреда Бакстера, вновь осчастливившего наш Остров своим прибытием». Ах, мерзавцы, они даже француженку успели снять с ее выпяченной из-за неудобной позиции очаровательной попкой! Крупный план — замасленные глазки Бакстера. «Мистер Бакстер, мистер Бакстер, ваши акции снова поднимаются, сэр?»

— Подонки, — закричал Антон, — ни слова о наших лозунгах, сплошная похабная буффонада!

Вот эффектные кадры: несущаяся в атаку «Волчья Сотня». Рты оскалены, шашки над головой. Шашки затуплены, ими нельзя убить, но покалечить — за милую душу! Несущиеся с другой стороны и прыгающие в толпу с балконов старинных отелей первой линии Ялты остервеневшие «красные стражники». «Коктейль-Молотов» снова в моде!» Камера панорамирует дерущуюся набережную, средний план, крупный. «Какая вайоленс!» — восклицают все трое комментаторов одновременно.

— Это я! Я! — закричал тут радостно Костенька Нессельроде, хотя вроде бы гордиться нечем: дикий красный охранник, прижав его к стене, молотит руками и ногами.

Промелькнул и Антон, пытающийся применить тайваньские приемы своего папаши и получающий удар тупой шашкой по скуле. Вновь на экране вдруг появились Арсений Николаевич и Фред Бакстер. Первый надел темные очки, второй опустил на глаза песочного цвета панаму с цветной лентой. «Не мешайте нам, джентльмены, — саркастически сказал русский комментатор, — мы наслаждаемся водой „Учан-Су“. Вновь: мгновенный кадр рекламы напитка. Сдвинутые ряды городовых, словно римские когорты, наступают со всех сторон. Струи воды, слезоточивые газы. Бегство. Опустевшая набережная с остатками „битвы“, с догорающими машинами и выбитыми витринами. Все три комментатора за круглым столом. Смотрят друг на друга с двусмысленными улыбочками. „Чьи же идеи взяли верх? Кто победил? Как говорят в таких случаях в Советском Союзе — победила дружба!“

На экране появились вдруг кольца дороги, спускающейся к Артеку, и на ней медленно катящий в открытой старой машине Арсений Николаевич. «Быть может, как раз в этом ключе и размышляет о сегодняшних событиях наш почтенный „вредумец“ Арсений Николаевич Лучников. А где, кстати, его сын, редактор „Курьера“? Неужели опять в…»

Передача закончилась на многоточии.

«Больше никогда не приеду в этот бедлам, — подумал Лучников. — Буду сидеть на своей горе и подстреливать репортеров».

— Свиньи! — рявкнул Антон. — Тоже мне небожители! Издеваются над мирскими делами! Следующий митинг яки — возле телевидения! Мы тряхнем эту шайку интеллектуалов, которые ради своих улыбочек готовы отдать на растерзание наш народ!

— Тряхнем! — слабо, но с энтузиазмом воскликнул Костенька Нессельроде.

— Что касается меня, то я — сторонница СОСа! — с сильным энтузиазмом высказалась Лидочка Нессельроде. Она стояла в углу веранды, на фоне темного моря, туника ее парусила, облепляя изящную линию бедра, каштановые волосы развевались.