Остров Крым (авторская редакция)

— Да пошли бы вы на хуй, робяты, — пробасило оно. — Взяли моду газетенки белогвардейские в бане читать… Да газетенками этими мозги себе ебать в пизду. Не дело, Олёша, не дело… — мягкий, ласковый упрек в адрес Степанова, как будто бы это он принес «белогвардейскую» газету, а вовсе не Кузенков по просьбе самого же «Видного лица». — Да и ты, Марлуша, — ласка в голосе вроде бы слегка поубавилась, но оставалась еще, конечно, оставалась. — Ты бы лучше следующий раз «Ходока» нам сюда принес, посмотрели бы на бабешек, сравнили бы с нашими…

«Ходоком» назывался русский вариант «Плейбоя», который издавался на Острове знаменитым Хью Хефнером не без участия «Компании Курьера», разумеется, собственно говоря, именно Лучников и вывез из очередного московского путешествия словечко «ходок» как аналог «плейбоя». В свое время Марлен Михайлович, куратор Острова, имевший, стало быть, в сейфах у себя и это издание, притащил «Ходока» в финскую баню и вызвал дивный взрыв живительной жеребятины. Эх, журнальчик, вот журнальчик! Кабы можно было бы такое для внутреннего пользования, не для масс, конечно, народ отвлекать нельзя, но руководству такое вполне полезно.

Все тут расхохотались, очень довольные. Конфликт был сглажен, но все-таки состоялся, и это было очень важно — состоявшийся, но сглаженный конфликт давал бездну возможностей для размышлений и предположений.

Тут вдруг «Видное лицо» совершенно замкнулось, ушло в себя, встало и направилось к выходу, заканчивая таким образом сегодняшнее заседание и оставляя всех в недоумении.

Тема «Ходока» была смята, смех умолк, и все стали разъезжаться по домам, находясь в основательной недопаренности.

X. Земляки

Однажды утром в пентхаузе «Курьера» зазвонил телефон, и Таня, кажется, впервые за все время, сняла трубку. Обычно в отсутствие Андрея она выключала всю систему связи с внешним миром, чем несколько раздражала своего возлюбленного: невозможно узнать, видите ли, как она там getting along.[5]

В это вот утро как раз забыла выключить систему, как раз и сняла трубочку машинально, словно в Москве, и как раз на сногсшибательный звоночек и нарвалась:

— Татьяна Никитична? — проговорил пугающе знакомый мужской голос. — Привет, привет!

— Господин Востоков, что ли? — буркнула чрезвычайно недружелюбно Таня.

— Ого, вы уже и с Востоковым познакомились? Поздравляю, — сказал голос. — Дельный работник.

— Кто звонит? — спросила грубо Таня, хотя уже поняла, кто звонит.

— Да это Сергей звонит, Танюша, — чрезвычайно дружески заговорил полковник Сергеев, который, как ни странно, так точно и именовался — Сергей Сергеев. — Совсем ты пропала, лапуля.

— Без лапуль, — прорычала Таня.

— Ох, что с тобой делать, — хохотнул Сергеев. — Такой же — ёжик.

— Без ёжиков, — рявкнула Таня.

— Ну, ладно, ладно, я ведь просто так звоню, просто узнать, как твое ничего? Я недавно, между прочим, в Цахкадзоре повстречал Глеба. Ну, я скажу, он дает! Стабильно толкает за «очко».

— За какое еще «очко»? — вырвалось у Тани.

— Ну, за 21. А ты-то как живешь? Весело?

— Я, кажется, не обязалась вам давать отчетов о личной жизни.

— Б-р-р, — произнес Сергеев. — Мороз от вашего тона пробирает. Как будто не в Крым звонишь, а на Шпицберген.

— А вы что же, из Москвы, что ли, звоните? — от этого предположения у Тани настроение слегка повысилось.

— Из нее, из белокаменной, — почему-то вздохнул Сергеев. — Автоматика, Танюша. Дорогое удовольствие, однако на что только не пойдешь, чтобы напомнить о себе хорошему человеку.

— Вас забудешь, — сказала Таня.

— Ну вот и прекрасно, спасибо, что помнишь. — Сергеев говорил, словно увещевал капризного ребенка. — Закругляюсь. Глебу привет передать?

— Передайте, — неожиданно для себя скромно и мило попросила Таня.

Отбой. В первую минуту она, как ни странно, только о Супе своем и думала. Одно только упоминание о нем вызвало сладостный спазм, охвативший чресла и волной прошедший по спине вверх. Взяла сигарету и села посреди опостылевшего стеклянного вигвама.