Остров Крым. В поисках жанра. Золотая наша Железка

На даче у Нессельроде шла их обычная «пятница», но в то же время царило необычное возбуждение. В глубине гостиной великолепный пианист Саша Бутурлин играл пьесу Рахманинова. Это было традицией. Существовала легенда, что Рахманинов, бывая в Крыму, останавливался только у Нессельроде. Если не было профессиональных пианистов, сама мадам Нессельроде садилась за инструмент и играла с экспрессией, временами обрывала игру, как бы погружаясь в страну грез или даже, как говорили полушепотом, в страну воспоминаний. В креслах сидели старики в генеральских мундирах и в партикулярном платье. В смежном салоне – среднее поколение, финансисты и дамы играли в бридж. На открытой веранде смешанное общество, преимущественно молодежь, общалось уже в современном стиле – стоя, с коктейлями. Там был буфет. Вот там-то, на веранде, над морем, и царило, как сразу заметил Арсений Николаевич, необычайное оживление.

Когда Арсений Николаевич вошел в гостиную, ему, конечно же, было оказано чрезвычайное внимание, но отнюдь не столь чрезвычайное, как он первоначально предполагал. Михаил Михайлович, роскошный, во фраке, раскрыл, конечно, объятия, и Варвара Александровна предоставила все еще великолепную руку для поцелуя, но оба супруга выглядели взволнованными и даже растерянными.

Оказалось, что мирное течение нессельродовской «пятницы» было прервано сегодня самым невероятным образом. Костю, младшего сына Нессельроде, привезли из Ялты сильно побитого, в разорванной – вообразите – одежде, да и одежда, представьте, Арсений Николаевич, какая-то варварская – джинсы и майка со знаками этих невозможных яки!

Должно быть, Костя участвовал в сегодняшней потасовке на Татарах. Вот именно, и это совершенно невозможно, Арсений Николаевич, чтобы юноша из хорошей семьи ввязывался в грязные уличные истории. И вот вы, Арсений Николаевич, приехали к нам сегодня так неожиданно, но очень кстати. Но почему же «кстати», позвольте узнать, милая Варвара Александровна. Какое же, позвольте, я имею отношение к??. Ах, боже мой, excuse moi, самое прямое, Арсений Николаевич, как это ни печально, но именно ваш внук Антон… простите, но именно всеми нами любимый ваш Тоша и вовлек нашего Костеньку в это дикое движение яки-национализма, он его сегодня и потащил на Татары. Мы прочим Костеньке дипломатическое поприще, но это, вы понимаете, не вяжется с уличными потасовками. Да ведь это и опасно для жизни, в конце концов… Там была «Волчья сотня».

– Там была «Волчья сотня», – хмуро сказал Михаил Михайлович, – и хулиганы из «Красной стражи». Сбежалась всяческая шваль – и просоветчики, и прокитайцы, и младотурки уже ехали, но, к счастью, опоздали. Я звонил полковнику Мамонтову в ОСВАГ и завтра же буду ставить вопрос на думской фракции. Вот вам первые цветочки нашего пресловутого ИОСа, ягодки будут потом… А вы знаете, что они называют себя сосовцами? Новая партия – СОС, Союз Общей Судьбы. Нет, их там сегодня не было, но именно они и заварили всю эту политическую кашу на нашем ост… простите, в зоне временной эвакуации…

– СОС? – переспросил Арсений Николаевич.

– Разве ваш сын не говорил вам об этой новой партии? – вполне небрежно осведомился подошедший вылощенный господин с моноклем в глазнице, явный осваговец.

– Позвольте представить, – тут же сказала Варвара Александровна. – Это наш дальний родственник Вадим Анатольевич Востоков, служащий ОСВАГа.

– Я не видел своего сына уже несколько недель, – сказал Арсений Николаевич. – Он прилетает только сегодня ночью.

– Разумеется, из Москвы? – В. А. Востоков был улыбчив и любезен.

– Рейсом из Стокгольма, – сухо ответил Арсений Николаевич и вышел на веранду. Он давно уже заметил там свою собственную костлявую, длинную, чуть сутуловатую фигуру с его собственным длинноватым носом, то есть своего обожаемого внука. Антон явно был в центре внимания. Он что-то вещал, размахивая руками, то подходил к пострадавшему Костеньке и опускал на плечо соратнику руку вождя, то усаживался с бокалом виски на перилах веранды и вещал оттуда, а Лидочка Нессельроде и ее гости, все в греческих туниках (так, вероятно, была задумана сегодняшняя «пятница» – молодежь в греческих туниках), следовали за ним и внимали.

– Яки! – вскричал Антон, увидев деда. – Гранати камина, кабахет, сюрприз! Сигим-са-фак!

Подразумевалось, что он как бы изъясняется на языке яки. Гости, восторженно переглядываясь, повторяли роскошное ругательство «сигим-са-фак».

Арсений Николаевич обнял внука за плечи и заглянул ему в лицо. Под глазом у него был синяк, на щеке ссадина. Майка-флаг порвана на плече. Герой вечера Костенька Нессельроде выглядел вполне плачевно – майка у него была располосована, повязка намокла от сукровицы, челюсть вздулась, но он тем не менее геройски улыбался.

– Мы им дали, дед! – перешел на русский Антон. – И красным и черным выдали по первое число! Они жалкие хлюпики, дед, а у нас настоящие ребята, яки-рыбаки, парни с бензоколонок, несколько бывших рейнджеров. Мы им выдали! Сейчас увидишь. Сейчас, кажется, Ти-Ви-Миг.