Остров Крым

Впоследствии Марлен Михайлович, конечно, самоедствовал, клял себя за словечко «нас», казнился, что в минуту ту как бы отождествил себя с идеалистами, встал как бы в стороне от партии, но в эту конкретную минуту он испытал торжество. Ишь ты, десантниками дело хотел решить! Какой прыткий! Никого он, видите ли, не знает и знать не хочет, лидер человеческих масс, фараон современный! Знаешь, боишься, трепыхаешься в растерянности, даже и соседа своего через два стула боишься. Впрочем, соседа-то, может быть, больше всего на свете.

«Пренеприятнейший» сообразил, что пойман, вновь скривился в надменной гримасе, откинулся в кресле, заработал короткими пальчиками, даже зевнул слегка и посмотрел на часы, но это уже было явное притворство, и он понимал, что притворство – пустое.

Марлен Михайлович продолжал:

– На самом деле поворота нет. Есть только некоторое увлечение идейками наших диссидентов, новой эмиграции, типично идеалистическая рефлексия. Редактор «Русского Курьера» Лучников, несомненный лидер движения, не боится пули волчесотенцев, но боится презрительного взгляда какого-нибудь джазиста или художника, московских друзей его молодости. Именно этим объясняется некоторый сдвиг в освещении советской жизни на страницах «Курьера».

Он сделал еще одну паузу перед тем, как произнести завершающую фразу своего сообщения, фразу, которая еще и вчера казалась ему опасной, а сейчас стала опасней вдвое, втрое, чрезвычайно опасной под щелочками глаз «Пренеприятнейшего».

– Я глубоко убежден, что перед решительными событиями на Острове одноклассники, опасаясь обвинения в предательстве, хотят показать своему населению так называемую правду о советском образе жизни, хотят, чтобы люди, привыкшие к одному из самых высоких в мире жизненных стандартов и к условиям одной из самых открытых буржуазных псевдодемократий, полностью отдавали себе отчет, на что они идут, голосуя за воссоединение с великим Советским Союзом. Без этого эпитета, товарищи, имя нашей страны в широких массах на Острове не употребляется. Уверен также, что следующим шагом одноклассников будет атака на прогнившие институты старой России, на Запад, а также сильная полемика с националистами-яки.

Учитывая всю эту сложную ситуацию, я предложил бы в настоящий момент воздержаться от окончательного решения проблемы, не снимать руку с пульса и продолжать осторожное, но все усиливающееся наблюдение событий и людей.

Марлен Михайлович закрыл папочку и некоторое время сидел, глядя на лживокрокодиловую поверхность с оттиском трех римских цифр в углу – XXV.

– Будут ли вопросы к Марлену Михайловичу? – спросило «Видное лицо».

– Вопросов-то много, ох много, – пропел «Окающий». – Начнем спрашивать – до утра досидимся.

– Марлен Михайлович, – вдруг мягко позвал «Пренеприятнейший».

Марлен Михайлович даже слегка вздрогнул и поднял глаза. «Пренеприятнейший» смотрел на него с любезной, как бы светской улыбкой, показывая, что смотрит теперь на него иначе, что он вроде бы его разгадал, раскусил, понял его игру и теперь Марлен Михайлович для него «не свой», а потому и достоин любезной улыбочки.

– Вы, конечно, понимаете, Марлен Михайлович, как много у меня к вам вопросов, – любезно проговорил он. – Бездна вопросов. Огромное количество неясных и ясных… – пауза, – вопросов. Вы, конечно, это превосходно понимаете.

– Готов к любым вопросам, – сказал Марлен Михайлович. – И хотел бы еще раз подчеркнуть, что главное для меня – решение партии. История показала, что специалисты могут ошибаться. Партия – никогда.

По бесстрастному лицу помощника Марлен Михайлович понял, что в этот момент он слегка пережал, прозвучал слегка-не-совсем-в-ту-степь, но ему как-то уже было все равно.

– Есть такое мнение, – сказал «Замкнутый». – Командировать Марлена Михайловича Кузенкова в качестве генерального консультанта Института по изучению Восточного Средиземноморья на длительный срок. Это позволит нам еще лучше вникнуть в проблему нашей островной территории и осветить ее изнутри. – «Замкнутый» скуповато улыбнулся. – Вот вы-то, Марлен Михайлович, и будете теперь нашей рукой на пульсе. Непосредственные распоряжения к вам будут поступать от товарища… – Он назвал фамилию «Видного лица», потом поблагодарил всех присутствующих за работу и встал. Совещание закончилось.

Марлен Михайлович вышел в коридор. Голова у него слегка кружилась, и весь он временами чуть подрагивал от пережитого напряжения. «Спасибо теннису, – опять подумал он, – научил расслабляться». Вдруг его охватила дикая радость – уехать на Остров на длительный срок, да ведь это же удача, счастье! Пусть это понижение, своего рода ссылка, но надо судьбу благодарить за такой подарок. Могли бы ведь по-идиотски и послом отправить в какой-нибудь Чад или Мали. Нет-нет, это удача, а перенос кураторства прямо в руки «Видного лица» означает, что это даже и не понижение, что это просто перенос всей проблемы на более высокий уровень.

«Видное лицо» взяло его под руку, шепнуло на ухо: «Рад, пиздюк?» – и подтолкнуло со смешком локтем в бок.