Остров любви

Переживая заново каждую деталь происшедшего, девушка почувствовала себя обманутой, разбитой и уничтоженной. Так с ней еще никто не поступал. Вспомнился свежий весенний вечер, экипаж, темные деревья вдоль дороги. Человек, целовавший ее в тот вечер – сероглазый защитник – больше не существует. Глори только сейчас ощутила всю глубину этой потери. Нет и того человека, которого так любил и уважал ее отец. Человека, значившего для нее больше» чем любой из многочисленных поклонников.

Отец тоже считал Николаса настоящим мужчиной, другом, которому можно верить. Как бы он расстроился, узнав, что капитан – неисправимый повеса и распутник.

Сбросив, наконец, одежду, Глори натянула хлопчатобумажную ночную сорочку и забралась в постель, продолжая всхлипывать. Как же ему удается всех так дурачить? Перед глазами возник образ высокого морского капитана, подоспевшего вовремя на помощь, который тут же превратился в самодовольного дьявола, так грубо обошедшегося с ней.

Лежа в темноте, Глори изумилась своему открытию: вырываясь из крепких объятии капитана, чувствуя боль в истерзанных в кровь губах, она хотела его, чего никогда не испытывала ни к одному из мужчин. И, наверное, ни к кому другому уже не испытает. Николас Блэкуэлл – сущий дьявол, грубое, бессердечное животное, Глори была готова возненавидеть его…

Промучившись несколько часов, она забылась, наконец, тревожным сном, где ее неотступно преследовали затуманенные страстью серые глаза.

Капитан потушил лампу. Не раздеваясь, лег на неразобранную постель и закинул руки за голову. Поскрипывание и покачивание корабля, обычно убаюкивающее его, сегодня только взвинчивало нервы, возвращая к событиям сегодняшнего вечера, усиливая и без того отвратительное настроение. «У тебя не было другого выхода», – пытался успокоить внутренний голос. Такой упрямой женщины, как Глория Саммерфилд, еще никто и никогда не встречал. Как можно быть такой наивной? Если это, конечно, не очередные штучки юной леди.

Сначала казалось, что девушка дразнит мужчин только для того, чтобы подчеркнуть собственное превосходство. Когда же Николас поцеловал ее, хотя вряд ли можно было назвать так то, что он делал с девушкой, то понял, что дочь его друга не знала мужчин, а потому не представляла всей степени опасности, которой подверглась. У девушки были поклонники, бесчисленные копии Эрика Диксона, позволяющие себе лишь подержаться за руку. Для самой Глори, Николас все больше убеждался в этом, флирт представлялся хорошим тоном, невинным занятием – повзрослевшая девочка продолжала игру, соблюдая правила, усвоенные дома, на плантации.

Но команда его судна состояла из людей грубых и бесцеремонных. Стоило ей улыбнуться одному из них, как это воспринималось своеобразным знаком внимания, приглашением. Увидев Глори, любезно щебечущую с Джаго Доддом, Николас остолбенел.

Тогда же родилось единственно верное решение: безопасность девушки гораздо важнее гордости. Грубость его была объяснима. Она должна, наконец, понять, что от нее требуется. Но как забыть выражение ее лица? Глори пришла на корабль потому, что доверяла ему. Но беззаботность должна иметь предел. Доверять каждому встречному, тем более во время путешествия, имея единственную защиту ? юношу-слугу, – безумие, от которого один шаг к трагедии.

Повернувшись на бок, Николас взбил подушку, собираясь хоть немного поспать. Что скажет завтра Глори, дойдет ли до нее смысл того, к чему он решился прибегнуть? Наверное, перестанет с ним здороваться. Николас не мог понять лишь одного: почему эта мысль причиняла такую боль?

Глори проснулась от нестерпимой жары, которая еще больше усиливала и без того подавленное настроение. С тех пор, как они покинули Чарлстон, становилось все жарче и жарче. Сегодняшний день будет, должно быть, нестерпимым. Выглянув в иллюминатор, она увидела, что судно стоит на якоре недалеко от берега. Высокий сосновый лес, протянувшийся почти до воды, наступал на отмель, усеянную короткой и жесткой болотной травой. Несколько корабельных шлюпок, нагруженных таким количеством груза, что он, казалось, вот-вот придавит находящихся там людей, сновали от корабля к берегу и обратно.

Спустившись с койки, девушка умылась, причесалась и закрутила волосы в тугой узел. Глорией владело беспокойство, но она твердо решила спокойно встретить наступающий день и делать то, что предложил капитан: находиться в каюте всю оставшуюся часть путешествия. Ей не хотелось никого видеть, и меньше всех – Николаса Блэкуэлла. Достав из сумки новую книгу стихов, это были «Голоса ночи» Генри Водсворта Лонгфелло, она уселась на единственный в каюте маленький стульчик. Рядом с ней заворочалась Розабелла.

–Доброе утро, мисс Саммерфилд, – сказала та, потягиваясь и закидывая пухлые руки за голову.

– Почему вы не зовете меня просто Глори?

– Глори. Красивое имя. Напоминает утреннюю зарю.

– Розабелла – тоже прекрасное имя. Когда произносишь его, слышно, как оно звенит.

Девушка захихикала. Она села в постели, но сделала это слишком резко, и ее круглое, румяное лицо начало бледнеть.