Остров Локк

ГЛАВА 9. В ПЕЩЕРЕ

Ужинали поздно вечером. Рыбы едва хватило, чтобы слегка утолить голод, хотя миссис Бигль и выдала всем по четыре больших сухаря. Зато горячий, жирный, подсоленный бульон, в который к тому же была покрошена луковица, пили вдоволь.

Когда совсем стемнело, на песке расстелили одеяла и сели в кружок. Наша милая кухарка вымыла котелок Бэнсона, снова вскипятила воду и раздала всем по две кружки: одну с кипятком, другую – с ложечкой мёда.

Свет костра освещал наши лица, мы с любовью смотрели друг на друга и неторопливо беседовали. Вспоминали, что пришлось пережить за последние дни, размышляли, как будем существовать дальше.

Остаток ночи посвятили обустройству. Костёр развели такой, что он освещал весь берег. Вкопали в песок четыре бревна и из кусков паруса, натянутых между ними с трёх сторон, сделали некое подобие стен. Внутри я сколотил два длинных настила: справа – для мужчин, слева – для женщин; между ними устроили занавес из одеял, – уж одеял-то и матрасов у нас было без счёта. Снаружи стены обставили сундуками и бочками, оружие внесли внутрь, инструменты и порох спрятали под “кровати” и только к утру улеглись спать.

УТРО

Проснулся я рано, а, открыв глаза, очень удивился. Все постели аккуратно заправлены, в “доме” – никого. Я поднялся и вышел.

Плот стоит посреди озера. На берегу составлены в ровные ряды сундуки, мебель. Невысоким штабелем сложены брёвна, отдельно – доски. К ближайшему дереву протянута проволока, на ней нанизаны рыбки – десятка два или три. Тихо.

У костра склонилась над чем-то Эвелин. Она обернулась на звук моих шагов, и чистая улыбка на миг осветила её лицо.

– Доброе утро, – негромко произнесла она.

– Доброе утро, – ответил я и спросил: – Почему никто не спит, и вообще, где люди?

– Бэнсон, Алис и Бигли – в лесу, собирают дрова. Малыш с Нохом наловили столько рыбы, что миссис Бигль перестала давать им соль. Они засолили почти целый бочонок рыбёшек. Мелкую повесили вялить, а крупную будут коптить. Вон они на плоту, везут камни, чтобы соорудить коптилку.

– Когда же всё успели? – искренне удивился я. – И брёвна вот сложили…

– Мистер Том, – она снова улыбнулась. – Вы спали утро, день и ещё ночь, а сейчас – уже следующее утро…

Она была так мила под этим невысоким ещё солнцем и так сердечно улыбалась мне, как никто, наверное, в моей жизни. О, как хотелось в тот миг, чтобы эта чарующая минута не уходила! И она, словно повинуясь моему желанию, длилась и длилась, и Эвелин смотрела и улыбалась мне непозволительно долго, так долго, что сама смутилась, покраснела даже, но взгляда не отвела, лишь улыбка её утратила свой беззаботно-счастливый облик и стала чуточку виноватой. Наверное, мы оба были близки к тому, чтобы ощущение тихой и чистой радости сменилось чувством неловкости, но нас спасли. Из зарослей донеслись голоса и показались Алис, Бэнсон и мистер Бигль с большими охапками сучьев и веток. Шествие замыкала миссис Бигль. Она несла маленькую веточку и, размахивая ею, поучала, какие дрова горят лучше.

Приплыли и наши рыболовы, и стало шумно и весело.

Меня усадили за настоящий стол, сделанный из двух широких досок, и на тарелке передо мной появился кусок рыбьей тушки, вернее, целая рыбина, но без головы и хвоста. Брюшной и хребтовой частями выступая за края тарелки, она высилась белой башней. Пластины мягкого мяса посверкивали зеленовато-жёлтыми фосфорическими краями, легко отслаивались друг от друга и были неправдоподобно вкусны. Отметив, что каждому из нас достался кусок, с которым не так-то просто управиться, я набросился на свой с безобразной жадностью. (Со стыдом вспоминаю, что я не съел эту рыбу. Я её сожрал.)

Пока я таким образом завтракал, мои сотрапезники, добродушно посмеиваясь над моим аппетитом, рассказывали, что было, пока я спал. Как удалось наловить столько рыбы, кто сделал стол, у кого и под каким замком хранится теперь соль.