Остров Мертвых

— Все они — или подонки, потому что пользуются своей красотой в корыстных целях, или самоуверенные гордецы, потому что знают, как все остальные им завидуют. Подонки мешают жить честным людям, гордецы — отравляют жизнь себе. Обычно и те, и другие плохо кончают, и все из-за проклятой красоты!

— Ну, а разные там красивые вещи, произведения искусства?

— Эти толкают людей на воровство или заставляют их мучиться всю жизнь потому, что они никогда не смогут ими обладать. Проклятие…

— Но подожди, — возразил я, — разве вещи виноваты, что они красивы? Разве люди выбирают — родиться им красавцами или уродами? Так уж получилось, вот и все.

Он пожал плечами:

— Виноваты? Кто сказал, что они виноваты?

— Ты говоришь о зле, а это подразумевает чью-то вину. Должен же кто-то за все ответить, рано или поздно?

— Конечно. Во всем виновата только красота! — повторил он. — Черт бы ее побрал.

— Красота как абстракция?

— Да.

— А красота в конкретных вещах?

— Да.

— Это же нелепо! Вина подразумевает ответственность, некий злой умысел…

— Разумеется, красота за все ответит!

— Уж лучше выпей еще кружечку пива. Он выпил и снова рыгнул.

— Взгляни-ка вон на того смазливого парня возле стойки, который старается подцепить девицу в зеленом платье. Боюсь, что скоро кое-кто набьет ему морду. А этого могло бы и не случиться, будь он уродом.

Чуть позже Ник доказал правоту своего предсказания, лично расквасив парню нос за то, что тот обозвал его коротышкой. А значит, в его словах была некоторая доля правды. Хотя ростом Ник чуть выше четырех футов, у него были руки и плечи настоящего атлета, он мог кого угодно побить «на кулачки». Голова у него была нормальных размеров с копной светло-рыжих волос, голубыми глазами и чуть свернутым набок, вздернутым носом. Сквозь густую бороду просвечивала улыбка, открывавшая с полдюжины редких желтоватых зубов. Обыкновенный человек, если бы не короткие скрюченные ноги.

Родился Ник в семье, где все были сплошь военными. Отец у него был генералом, и все его братья и сестры, за единственным исключением, тоже были офицерами в тех или иных войсках. Детство он провел, окруженный со всех сторон атрибутами воинской профессии. Какое бы оружие вы ни назвали — будьте уверены, Ник умел с ним обращаться. Он мог фехтовать, стрелять, ездить верхом, закладывать мины, мог ломать доски и чьи-нибудь шеи голыми руками, мог выжить в любых условиях и… проваливался на всех медкомиссиях любой армии в Галактике, потому что был карликом. Я нанял его в свое время, чтобы он уничтожал последствия всех моих экспериментов, окончившихся не слишком удачно. Он ненавидел все красивое и всех, кто был выше его ростом.

— То, что тебе или мне кажется красивым, может вызвать отвращение у ригелианца и наоборот, — заметил я. — Следовательно, красота — понятие относительное. Ты не можешь осуждать ее как абстракцию, потому что…

— Ты опять ничего не понял, — сказал он. — Просто они грабят, режут друг другу глотки, мучают себя из-за совершенно других вещей. Но в них есть своя красота, пусть другая, но красота! А она влечет за собой зло.

— Но ведь красота в конкретных вещах для них…

— Постой, мы ведь торгуем с ригелианцами?

— Ну и что?

— Значит, здесь может быть что-то общее. И вообще, хватит об этом трепаться.

А потом тот смазливый парень, что хотел подцепить девку в зеленом, прошел мимо нас, направляясь в туалет, и по дороге обозвал Ника коротышкой, потребовав, чтобы Ник убрал свой стул с его пути. На этом наш вечер в баре и закончился.

Однажды Ник поклялся, что умрет в своих походных сапогах во время какого-нибудь сафари, однако нашел свое Килиманджаро в больнице на Земле, где его почти что вылечили от всех болезней, за исключением быстротечной пневмонии, подхваченной в той же самой больнице.

Случилось это около двухсот пятидесяти лет тому назад.

На похоронах я нес крышку гроба.

Потушив сигарету о край пепельницы, я покинул дом и направился к своему глайдеру. Кем бы ни был мой противник, окопавшийся в этом городишке, я займусь им позднее. А сейчас мне пора улетать.

В моей жизни и так слишком много мертвецов.

Две недели пути я провел в раздумьях, не забывая при этом уделять время ежедневным гимнастическим упражнениям. Когда же мой корабль вошел в систему Вольной, я неожиданно обнаружил, что у планеты появился новый спутник. Искусственного происхождения, разумеется.

«ЧТО ЗА ЧЕРТ восклицательный знак» — послал я запрос в кодированном виде.

«НЕИЗВЕСТНЫЙ точка ЗАПРОСИЛ РАЗРЕШЕНИЯ НА ПОСАДКУ точка ОТКАЗАНО точка ОСТАЕТСЯ НА ОРБИТЕ точка УТВЕРЖДАЕТ ЧТО ОН ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЛУЖБУ БЕЗОПАСНОСТИ ЗЕМЛИ точка» — был ответ.

«ПУСТЬ САДИТСЯ ЧЕРЕЗ ПОЛЧАСА ПОСЛЕ МЕНЯ точка» — приказал я.

Получив подтверждение, что приказ получен и принят к исполнению, я включил тормозные двигатели и начал заходить на посадку.

После теплого приема, оказанного мне зверюшками, я прошел домой и принял душ, заодно избавившись от грима, делавшего из меня Л. Дж. Коннера, потом побрился и начал переодеваться к ужину.