Остров мертвых

Вместо берега на рисунке было отлогое ущелье, окруженное густыми зарослями. Это же Ущелье Богов! Но как такое возможно? Она прекрасно помнила, что рисовала речной берег. Когда же он успел превратиться в ущелье?

На мгновение Хинако показалось, что она каким-то непостижимым образом очутилась в Ущелье Богов. Она в панике огляделась. Прямо перед ней тихо несла свои воды Сакагава. В воздухе кружилась черная блестящая стрекоза. Не было никакого сомнения в том, что она сидит на берегу реки.

Хинако снова уставилась в альбом. С рисунка на нее глядело Ущелье Богов. Девушка быстро открыла страницу с наброском ущелья, сделанным пару дней назад, и сравнила два рисунка. На первый взгляд все одинаково, тот же каменный столб посредине, но затем Хинако увидела, что на втором рисунке на месте впадины чернеет небольшой пруд.

От поверхности пруда поднимаются клубы пара, в которых угадываются человеческие фигуры — мужчина и женщина, почти девочка.

Хинако вгляделась в их лица. Никакого сомнения. На рисунке изображены Фумия и Саёри.

Взявшись за руки, они собирались войти в пруд. Оба тихонько улыбались, но что-то неуловимо указывало на то, что это мертвецы.

Присмотревшись, Хинако заметила, что травы и деревья, теснящиеся вокруг ущелья, — это люди. Мужчины, женщины, старики, дети… Казалось, еще чуть-чуть, и грустные, веселые, сердитые лица оживут на гладкой поверхности листа.

Хинако в ужасе захлопнула альбом. На лбу выступила испарина, из груди рвался крик.

В прошлый раз она нарисовала странный каменный столб, и Фумия тут же его нашел. Это что же, значит, и этот ее рисунок превратится в реальность? Фумия и Саёри, идущие рука об руку…

Хинако вспомнила глаза Саёри, гневно сверкнувшие на нее из воды. Все очень просто. Саёри страстно ревнует Фумия, ведь она тоже была влюблена в него. Хинако чувствовала, что еще немного, и Фумия уйдет туда, откуда она уже не сможет его вернуть. Она знала, где его искать. Он сейчас с Саёри в Ущелье Богов.

Отшвырнув альбом, Хинако бросилась бежать.

Дорога резко уходила в горы. Цикады пронзительно кричали ей вслед. Хинако промчалась мимо маленькой тропки, по которой ушел Ясудзо, и бросилась к ущелью. Дыхание становилось все тяжелее, по спине градом стекал пот. Она отдала бы что угодно, чтобы все это оказалось лишь ложной тревогой.

Вот наконец и Ущелье Богов. Топча тигровые лилии, Хинако мчалась вперед. Еще издали она заметила у столба одинокую белую фигуру. Сперва она решила, что это Фумия, но тут же поняла, что ошиблась. Перед ней была Тэруко. Хинако почувствовала невероятное облегчение. Она готова была смеяться над собой. Нет, ну надо же такое придумать: картина ожила! Она стала неторопливо спускаться со склона.

Маленькое болотце в центре ущелья, кажется, немного разрослось. Вокруг столба, по щиколотки увязая в топкой грязи, кружилась против часовой стрелки Тэруко в белом одеянии паломницы. Грязные капли заливали белый балахон, но женщина, похоже, ничего не замечала. Блуждающий взгляд был устремлен в небо, губы торопливо что-то бормотали. От Тэруко исходила неясная угроза, но Хинако решилась окликнуть женщину:

— Тэруко! Тэруко!

Наконец та услышала обращенный к ней голос и устремила на девушку мутный непонимающий взгляд.

— Это я, Хинако Мёдзин, подруга Саёри…

Слово «подруга» больно кольнуло в самое сердце. Может ли она называть себя подругой Саёри?

При упоминании о дочери пустой взгляд Тэруко оживился.

— Саёри? Так вот же она, рядом со мной. Смотри.

Тэруко подняла руку с выпуклыми венами и дрожащим пальцем ткнула куда-то вбок. Ноги Хинако подкосились, она почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Казалось, кто-то дернул ее за ниточку и заставил взглянуть туда, куда указывала Тэруко.

Никого. Только крошечное топкое болотце.

Мужчина и женщина слились в объятиях у подножия узкой скалы. В небе ярко сияла луна. Смуглая спина мужчины казалась еще темнее на фоне белого, как мрамор, хрупкого женского тела. Он содрогнулся, словно от судороги, из груди вырвался протяжный стон. Женщина блаженно улыбалась, ее раскосые глаза отражали полную луну. Зеленая скала над ее головой напоминала гигантский фаллос.

— Эй, Акисава, проснись!

Фумия отмахнулся, но кто-то настойчиво тряс его за плечо. Кэн Морита ухмыльнулся и ехидно заметил:

— Да… Видать, хорошо ты вчера отдохнул…

Фумия потер глаза. Разбирая бумаги, он не заметил, как уснул. Кажется, ему даже что-то снилось, но что? Кончиком шариковой ручки Кэн указал на дверь кабинета деревенского главы:

— Тебя сам вызывает.

Фумия быстро вскочил со стула. Он все еще был как в тумане. Непонятно, спал он прошлой ночью или нет. Лежа ночью в кровати, он испытал ни с чем не сравнимое наслаждение, но, поднявшись утром, почувствовал неимоверную слабость и ломоту во всем теле. Словно продираясь сквозь зыбкое марево, он постучал и вошел в кабинет деревенского главы. За спиной Каваками висела фотография Якумуры с высоты птичьего полета. При виде Фумия он радостно улыбнулся, при этом его кустистые брови поползли вверх.