Остров метелей

Несколько часов восемь человек упорно борются со стихией. Наконец приближаемся к берегу. Теперь есть надежда добраться до него. Кое-кто уже посасывает трубки; Вдруг вельбот застревает между двумя льдинами. Раздается треск. Так и есть! Случилось то, чего мы больше всего боялись. Бросаемся осматривать борта. К счастью, сломалась только верхняя доска.

Вельбот ткнулся носом в берег, и мы с облегчением вздохнули, хотя до колонии надо было пройти ещё километров 10.

Голодные, измученные борьбой со льдами, мы сидели на твердой земле и посматривали на нашу добычу, лежавшую на отмели. Эти две туши могли стоить нам жизни. Но недостаток мяса зимой грозит ещё более тяжелыми последствиями. Поэтому нужно использовать каждую возможность, нужно, рисковать.

В бухте Сомнительной нашим чаплинцам [10] неожиданно улыбнулось счастье. Вскоре после того, как они там обосновались, моржи вышли на берег в огромном количестве и охотникам удалось добыть тридцать штук. Этот успех окрылил нас, и я решил попробовать создать новый поселок и на северной стороне острова. Сначала нужно было снарядить разведывательную экспедицию, чтобы установить, насколько пригодны там условия для жизни. В состав партии кроме меня вошли Таян, Етуи, Кивъяна и Скурихин,

Весь день 16 сентября прошел в приготовлениях к поездке на север. Необходимо захватить недельный запас продуктов, кроме того, надо иметь с собой байдарку. Для перевозки байдарки я решил испробовать колеса, недавно найденные вместе с небольшой нарточкой километрах в двух от колонии. Это вырезанные из сосны четыре круга диаметром сантиметров в 15. Они прекрасно сохранились. В Арктике дерево почти не гниет, сотни лет сохраняясь в том виде, в каком доставили его сюда холодные волны океана или привез человек.

Работа кипит. Особенно увлечены Таян и Кивъяна, Че-. рез час колеса окованы обручем, снятым с бочки. А Скури-хин за это время успел изготовить оси. Я наблюдаю, как Кивъяна прикрепляет их к полозьям нарты. Этот великан предпочитает зубы своим могучим рукам: руками он только прилаживает ремень, а тянет его зубами. И ось садится так плотно, словно она всегда составляла одно целое с полозьями.

Экипаж готов, надо его опробовать. Посмотреть на это собирается почти вся колония, даже женщины. Заметив, что я начинаю готовить упряжь, мои собаки поднимают отчаянный вой. Через несколько минут к ним присоединяются и другие — т и вот сотня собачьих глоток задает концерт, который можно услышать за несколько километров.

Впрягаем восемь собак. Это лучшие псы во всей колонии. Несколько месяцев они не работали, а теперь несутся, словно по их следу кто-то гонится.

Нарта мчится со скоростью километров до 20 в час, то влетая в жидкую глину, то громыхая по камням. Из-под злосчастных колес сыплются искры. Я чувствую, как все мои внутренности куда-то проваливаются. Таян с растерянным видом старается затормозить нарту, но тщетно — бешеная скачка продолжается. Минут через десять раздается треск, и нарта оседает на бок — отлетело одно из колес.

Что делать, придется обойтись без байдарки.

Мы пустились в путь на следующее утро. Погода прекрасная Полнейшая тишина. Лишь иногда словно пушечный выстрел раздается на взморье — это рождаются новые льдины.

У каждого из нас на плечах килограммов по 25 груза, и первый час пути мы буквально изнемогаем. Дорога отвратительная. То мы по Щиколотку вязнем в жидкой глине, налипающей На обувь и стесняющей движения, то идем по щебню, который сквозь тонкую дахтаковую подошву впивается в ногу. Однако постепенно расходимся. Дорога немного улучшается, и мы начинаем идти быстрее. До обеда держим путь на восток по небольшой возвышенности, изрезанной балками глубиной до 10–15 метров. На дне балок еле заметные ручьи. Но огромные обточенные камни, весом до нескольких десятков пудов, и галечное дно балок, шириной кое-где до 30 метров, говорят о том, что эти ручейки иногда превращаются в настоящие реки.

После обеда, наметив место перевала через открывшуюся горную цепь, мы взяли курс на северо-запад. Тот же однообразный ландшафт. Местами высохшая трава, еле достигающая 10 сантиметров, местами — олений мох. И снова глина чередуется со щебнем. Порой щебень переходит в каменные россыпи, напоминающие каменоломни.

Все живое словно вымерло. Лишь обилие гусиного помета под ногами говорит о том, что в этих местах водятся птицы. Да изредка в стороне, словно часовой, охраняющий эту мертвую пустыню, неподвижно сидит полярная сова.

Перед заходом солнца достигаем горной цепи. Кажется, место, намеченное для перевала, выбрано удачно. Останавливаемся на ночлег. Долго ищем, где поставить палатку, но повсюду либо жидкая глина, либо валуны в устье обмелевшего ручья. Выбираем валуны, Кивъяна по пояс голый в изнеможении лежит на камне. У всех сильно болят ноги, плечи натружены ремнями мешков, и отдых на каменном ложе не кажется нам заманчивым.