Остров метелей

Погода все время неустойчивая. Почти каждое утро стоит туман; после 10 часов он рассеивается, но поднимается ветер, обычно северный или северо-западный, крайне непостоянный по своей силе. 22 октября в течение дня четыре раза начиналась метель, три раза накрывал Туман и два раза при полном штиле крупными хлопьями начинал падать снег.

25 октября 1927 года. Прекрасная морозная погода. К сожалению, с момента нашего выезда из колонии это всего второй ясный день. Будь погода все время такой, сегодня мы уже достигли бы мыса Флоренс, а так — только покидаем Уэринг. Если погода не установится, придется отложить объезд острова до более благоприятного времени.

Сегодня, несколько задержавшись, чтобы осмотреть стык изверженных пород со сланцами, продвинулись на косу Бруч и в 3 километрах от ее основания уже в сумерки: разбили бивуак.

Днем встретили наших эскимосов. Заботливый Аналько-послал нам навстречу Етуи и Анакулю с кормом для собак и табаком. Делимся новостями. Ночуем в палатке, которая едва вмещает четырех человек в меховой одежде и спальные мешки.

Глава XIII

У эскимосов. — Человек-бабочка. — Ворон и волк. — Кто испортил медвежью шкуру! — Новая нарта острова Врангеля

2боктября 1927года. Снова сырой туман. Он то рассеивается, то сгущается, и съемку вести трудно. Два раза, достигнув намеченных точек, пришлось останавливаться И ждать, пока рассеется туман, чтобы взять хотя бы самые необходимые азимуты. Из-за сырости сегодня мерзнем сильнее, чем обычно даже при более низкой температуре. Но все же мы прошли за день 22 километра, достигли эскимосской стоянки на северной стороне острова, и сейчас я пишу, сидя в натопленной землянке Аналько. Скоро полночь. Пришел Павлов с сообщением, что северо-западный ветер снова усиливается и начинается метель. Проклятие!

27—29 октября 1927 года. Трое суток мы сидим в ярангах и слушаем завывание ветра. Тучи измолотого ветрами, мелкого, как пудра, снега четвертый день несутся сплошной массой с северо-запада. Жгучий мороз, прочно установившийся в последнюю неделю, в такую метель кажется невыносимым. И нет конца и края ни ветру, ни метели, ни морозу.

Мы отсиживаемся у Аналько. Выходим только для того, чтобы покормить собак. Они, бедняги, жмутся с подветренной стороны яранги. Драки из-за наиболее тихих местечек, затевавшиеся в начале метели, давно закончены. Места поделены. Теперь многие собаки — из-за боязни ли потерять завоеванное место или из-за нежелания снова оказаться на ветру — предпочитают голодать и не бегут на зов, как обычно. Остальные, как тени, появляются на минуту, из крутящегося снега и, схватив свою порцию, пропадают в пяти шагах, словно растворяясь в снежном вихре. Яранг Тагъю и Етуи, стоящих по соседству, — первая из них в тридцати шагах от яранги Аналько — не видно совсем. Их хозяева большую часть времени проводят с нами.

А метели нет конца. Ветер по-прежнему несется со скоростью 18–20 метров в секунду. Накормив собак, мы тотчас же возвращаемся в помещение. В холодном отделении тщательно выбиваем из меховой одежды снег, раздеваемся и лезем в полог. Здесь горят две лампы. Тепло, но тесно и душно. Время от времени кто-нибудь поднимает край полога и впускает струю свежего воздуха.

Эскимосам не привыкать по неделям отсиживаться от беснующихся метелей. Да и я уже много повидал, живя на острове. Мы знаем, что даже полярной метели рано или поздно приходит конец, и спокойно ждем его. А пока как умеем коротаем время. Эскимосы, как обычно в таких случаях, сменяя друг друга, то поют, то играют на бубне, то вспоминают охоту, то Принимаются за сказки. В промежутках между пением или сказками я говорю им о городах, о том, как делают ружья, ножи и стекло, какие бывают фабрики, дома и машины, и как растет хлеб, и какие бывают деревья, и как люди живут в других странах. Эскимосы с затаенным дыханием, как сказку, слушают о незнакомом, необычном и фантастическом для них мире, и нередко их удивление прорывается в коротком восклицании: «Ка-а-а-й!»

Сегодня, когда мы вернулись во время метели в ярангу и расположились в пологе, я спросил моих товарищей, знают ли они о том, что сейчас в некоторых странах очень жарко греет, солнце и люди ходят почти голые. У них вырвалось единодушное: «Ка-а-а-й!» На этот раз в восклицании звучало не столько удивление, сколько недоверие. Мне пришлось подробно рассказать о тропических странах и объяснить, почему метель, закрывшая солнце над нашим островом, не закрывает его одновременно в других странах.

Когда же я описал те далекие-далекие времена, когда и в Арктике был жаркий климат и росли большие леса. Аналько уверенно заявил, что были хорошие времена и здесь и что об этом говорится в одной эскимосской сказке. Мне захотелось послушать эту сказку, и Аналько, отложив трубку и усевшись поудобнее, начал рассказывать.