Остров на карте не обозначен

Машина проехала в глубь двора. У дальнего склада она остановилась. Шофер прошел в помещение и сразу же вышел оттуда с тощим, высоким эсэсовцем, который указал на груду мусора — куски штукатурки, камни, щебень — у скалы, рядом со складом. Деревянные отходы были аккуратно сложены отдельно — на топливо.

Шофер залез в кабину, развернул машину и задним ходом подал ее к указанному месту. Лишь теперь грузчикам по команде охранника разрешено было выйти из машины, чтобы немедленно приступить к работе. Они получили лопаты и стали забрасывать мусор в кузов фургона. Наблюдавший за работой высокий эсэсовец вел неторопливый разговор с шофером.

Прислушиваясь к разговору немцев, Пархомов мучительно пытался представить, как все может произойти. «Не здесь, нет. Этот тип явно неподходящий. Видимо, в другом складе».

— Кремер дежурит только до обеда, — говорил длинный шоферу. — Потом будет Вильд.

— Бешеный?

— Да.

— Кремер лучше.

— Конечно.

— А что о Кремере?

Длинный эсэсовец протянул шоферу сигарету. Укрываясь от ветра, чтобы прикурить, они отошли к стене склада. Длинный заговорил быстро, понизив голос. Шофер внимательно слушал.

Как ни напрягал Пархомов свой острый слух, он уловил только отдельные фразы. Длинный говорил: «Шверин… Угол Берлинерштрассе и Фридрихштрассе… Магазин… Колбасы и сосиски… Собственное производство… Запомнил?… Ты профессиональный актер… разыграй». Шофер лишь изредка вставлял отдельные слова: «Трудно… Попробую… Запомнил…»

— Кирилл, о чем идет разговор? — тихо спросил Костиков. — Что-то он жучит нашего шофера…

— Так, болтает о всякой ерунде, — с досадой ответил Пархомов. — Заставляет нашего запоминать улицы, магазин, разыграть кого-то… А о деле — ни слова. Этот тип не тот. С ним держи ухо востро…

Когда машина оказалась достаточно нагруженной и эсэсовец подписал приготовленный пропуск, шофер распорядился:

— Залезайте в кузов! Лопаты взять с собой!

«Славяне» забрались в кузов, а охранник, до выезда со двора, стал на подножку. У ворот машина остановилась.

Кремер проверил пропуск и кабину шофера. Обошел машину, осматривая ее снизу. Заглянул в кузов, приказал:

— Выходите из машины и по очереди — ко мне!

Пархомов подошел первым.

— Расстегнись! Выверни карманы! Повернись! — командовал Кремер. — Ты здорово понимаешь мои приказы. Привык к таким или знаешь немецкий?

— Немного знаю.

— Кажется, даже хорошо знаешь. Изучал, видно». Поди, мечтал в жизни попасть к нам?

— Думал об этом, но по-иному.

— Как же это? — эсэсовец занялся Силантьевым, не прекращая разговора с Пархомовым. — И в качестве кого?

— Не в качестве пленного. И не сюда.

— Куда же? — Кремер насмешливо осклабился. — Не в Берлин ли?

— Именно в Берлин.

— Чего захотел! — возмутился эсэсовец. — В Берлин славян вовсе не будут пускать!

— А против вашего желания разве нельзя там оказаться? Такое ведь в истории уже бывало…

— По воздуху, что ли? — эсэсовец не понял намека. — Или иначе как?

— Сейчас можно всяко: и по воздуху, и по земле, и по воде.

— За чем же дело стало? — нахмурился эсэсовец.

— Только за временем.

— Здесь для тебя время долго не протянется! — уже со злостью бросил эсэсовец.

Охранник толкнул Пархомова.

— Прекратить разговоры! Встань сюда!

Пархомов и сам почувствовал, что такой разговор продолжать нельзя — он может обернуться неприятностью.

Неделями изнывавший от скуки эсэсовец вцепился в разговор с русским, как в развлечение. Обыскивая Костикова, он спросил:

— А что ты скажешь о своих желаниях?

Не понимая немецкого, Костиков гаркнул:

— Не учил вашего языка, господин начальник!

— Что он мне сказал? — спросил эсэсовец Пархомова.

— Он вас слушает.

— Спроси, какие у него мечты?

— Что от меня нужно этому черту рогатому? — опережая, спросил Пархомова Костиков.

— Он спрашивает, о чем ты мечтаешь.

— Скажи, что в эту минуту, глядя на него, хочется дать ему по-моряцки в ухо! Чтобы не рылся в чужих карманах!

— Михаил! Придержи язык! — строго сказал Пархомов Костикову, сожалея, что сам в разговоре с эсэсовцем повел себя неправильно.

— Он мечтает сейчас о папиросе, — сказал он Кремеру.

— Вот это реальное желание! — эсэсовец вытащил из кармана портсигар, извлек оттуда одну сигарету и протянул Костикову:

— За удачный ответ.

— Кирилл! На кой черт он сует мне сигарету? Брать из его поганых рук не хочу. Как же после этого в рот взять? Вырвет!

— Возьми и положи в карман. Нельзя его злить!

— Все равно потом выброшу к чертовой бабушке!

— Что он говорит? — спросил эсэсовец, развлекаясь разговором с русскими, как игрой. — Понимает он, что значит такое мое, немца, отношение к нему, русскому?

— Понимает и благодарит, — сказал Пархомов, не зная, как отвязаться от болтуна.

В затянувшееся развлечение эсэсовца вмешался охранник. Он почтительно обратился к Кремеру:

— Разрешите ехать. Нам надо быстрее оборачиваться.

Раздосадованный эсэсовец отпустил Костикова и полез в кузов с ломиком, который подал ему караульный. В машине он тщательно прощупал мусор до дна в нескольких местах. Выбравшись из машины, коротко приказал:

— Садись! Можно ехать! Открыть ворота!