Остров на краю света

От разочарования у меня в голосе появилась резкость; Ален, заслышав это, на мгновение поднял голову, потом отвел взгляд. Кучка зевак-уссинцев разразилась издевательскими аплодисментами. Саланцы были мрачны. Аристид, наблюдавший с мола, неодобрительно поглядел на меня. Ксавье, который во все время нашей спасательной операции стоял рядом с дедом, неловко улыбнулся мне поверх проволочной оправы очков.

— Надеюсь, ты считаешь, что с пользой провела время, — сказал Аристид.

— У нас могло получиться, — тихо ответила я.

— Пока ты тут доказывала, что не хуже всех остальных, Геноле лишался лодки.

— Я хотя бы попыталась, — ответила я. — Если бы нас было хоть на одного человека больше, мы могли бы ее спасти.

Старик пожал плечами.

— Чего это мы будем помогать Геноле?

Тяжело опираясь на палку, он пошел обратно по молу, а Ксавье молча последовал за ним.

Понадобилось еще два часа, чтобы вытащить «Элеонору» на берег, и еще полчаса у нас ушло, чтобы поднять ее с мокрого песка и погрузить на прицеп. К этому времени прилив уже достиг высшей точки, и спускалась ночь. Жожо курил свои бычки и жевал высыпавшийся из них табак, время от времени сплевывая табачную жвачку на песок меж ногами. По настоянию Алена я наблюдала небыстрый процесс спасения лодки с безопасной точки, выше линии прилива, и ждала, пока в ушибленной руке восстановится чувствительность.

Наконец работа была сделана, и все присели отдохнуть. Флинн сел на сухой песок, прислонившись спиной к колесу тягача. Капуцина и Ален закурили «житан». С этого конца острова хорошо виден был материк, залитый оранжевым светом. Время от времени начинал мигать выговаривая несложное послание, balise — предупреждающий бакен. Холодное небо было фиолетовое, с млечным оттенком по краям, и меж облаков как раз начали показываться звезды. Ветер с моря словно ножом резал тело через мокрую одежду, и меня била дрожь. У Флинна кровоточили руки. Даже при тусклом свете я видела места, где мокрые веревки врезались ему в ладони. Мне стало немножко стыдно, что я на него накричала.

Подошел Гилен и встал рядом. Я слышала, как он дышит рядом с моей шеей.

— Вы как? Вас очень здорово лодкой треснуло.

— Все в порядке.

— Вам холодно. Вы дрожите. Давайте я вам принесу…

— Не надо. Все в порядке.

Наверно, я зря на него огрызнулась. Он хотел мне помочь. Но у него в голосе было что-то такое… ужаснувшая меня снисходительность. Мне показалось, что Флинн в тени колеса тихо засмеялся.

Я была так уверена, что Жан Большой в конце концов объявится. Теперь, когда прошло уже столько времени, я наконец задумалась, почему он не пришел. Он же не мог не знать про «Элеонору». Я вытерла глаза, меня одолело уныние.

Гилен все смотрел на меня поверх сигареты. В полутьме его люминесцентная футболка зловеще светилась.

— Вы уверены, что с вами все в порядке?

Я мрачно улыбнулась.

— Простите. Мы должны были спасти «Элеонору». Если б только было побольше народу. — Я потерла руку об руку, чтоб согреться. — Я думаю, Ксавье помог бы нам, если бы Аристида тут не было. Заметно было, что ему хотелось помочь.

Гилен вздохнул.

— Мы с Ксавье всегда нормально ладили, — сказал он. — Он, конечно, Бастонне. Но тогда это как-то не имело значения. А теперь Аристид не спускает с него глаз, и…

— Ужасный старик. Что с ним такое?

— Я думаю, он боится, — ответил Гилен. — У него никого больше нет, кроме Ксавье. Аристид хочет, чтобы Ксавье остался на острове и женился на Мерседес Просаж.

— Мерседес? Она хорошенькая.

— Да, ничего.

Было темно, но голос Гилена прозвучал так, что я была уверена — он покраснел.

Мы наблюдали, как темнеет небо. Гилен докурил свою сигарету, пока Ален и Матиа осматривали «Элеонору», определяя размеры ущерба. Он превзошел наши худшие предположения. У «Элеоноры», как у всех устричных лодок, был небольшой киль, ведь она предназначалась для устричных отмелей, а не для ловли на глубине. Камни полностью сорвали с лодки дно. Руль разлетелся на куски; красный коралл, которым отец украшал на счастье все свои лодки, еще болтался на остатках мачты; мотор исчез. Мужчины вытащили лодку на дорогу, и я вышла следом, обессиленная и больная. Выйдя на дорогу, я заметила, что старый волнолом в дальнем конце пляжа укрепили каменными блоками, и получилась широкая дамба, достигавшая Ла Жете.

— Это новое, верно? — спросила я.

Гилен кивнул.

— Это Бриман сделал. Последние года два были сильные приливы. Смывали песок. Эти камни его хоть как-то прикрывают.

— Вот что надо бы сделать в Ле Салане, — заметила я, думая про разоренный Ла Гулю.

Жожо ухмыльнулся.

— Пойди поговори с Бриманом. Он точно знает, что делать.

— Как будто его кто спрашивает, — пробормотал Гилен.

— Вот ведь упертые, — сказал Жожо. — Скорее готовы дождаться, пока всю деревню смоет, чем заплатить за работу сколько надо.

Ален взглянул на него. Ухмылка Жожо на миг разъехалась еще шире, обнажив пеньки зубов.

— Я всегда говорил твоему отцу, что ему нужна страховка, — заметил он. — Да только он меня не слушал.

Он взглянул на «Элеонору».

— А эту посудину все равно пора на слом. Заведи себе что-нибудь новое. Посовременнее.