Остров на краю света

— Дамьен, — запротестовала я, — но он же столько сделал для Ле Салана…

— А что он такого сделал, э? — Голос Дамьена дрогнул; внезапно он заговорил совсем по-детски. — Построил эту штуку в заливе?

Дамьен показал на далекий Бушу — я различала только два сигнальных огня, мигающих, как лампочки на новогодней елке.

— Для чего? Для кого? Не для меня — это уж точно. Не для моего отца — он по уши в долгах и все ждет, чтоб ему повезло. Думает сколотить состояние на горсточке рыбы — разве можно быть таким идиотом? Не для Геноле, не для Бастонне, не для Просажей. Не для Мерседес!

— Ты несправедлив. В этом пляж не виноват. И Флинн тоже.

Солнце село. Небо было как синяк, бледнеющий по краям.

— Да, и вот еще что, — сказал Дамьен, глядя на меня. — Он не Флинн. И не Рыжий. Его зовут Жан-Клод. По отцу.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ВЕРНУЛСЯ В ДЮНЫ СКИТАЛЕЦ МОРСКОЙ [25]

1

Я бежала по тропе вверх, на утес, и мысли стучали в черепе, как семена в тыкве-погремушке. Чепуха какая. Флинн — сын Бримана? Не может быть. Дамьен, скорее всего, ослышался. И все же что-то у меня в душе кричало, что это — правда: мой радар, наконец-то обнаруживший опасность, вызванивал тревогу громче Маринетты.

Чутье говорило мне, что у меня перед глазами была куча доказательств — просто я предпочла их не замечать: тайная встреча, объятие, враждебность Марэна, то, что Флинн разрывался, не зная, кому хранить верность. Даже прозвище — Рыжий — перекликалось с прозвищем Бримана — Лис. У них было одно имя, на островной манер.

Но Дамьен всего лишь мальчишка; да еще охваченный муками первой любви. Не самый надежный источник информации. Нет, надо разузнать побольше, прежде чем мысленно вынести Флинну приговор. И я знала, куда мне идти.

В вестибюле «Иммортелей» никого не было, кроме Жоэля Лакруа — он сидел, положив ноги в ковбойских сапогах на конторку, и курил «житан». Увидев меня, он, кажется, растерялся.

— Э, Мадо. — Он криво ухмыльнулся и погасил окурок в пепельнице. — Тебе комната нужна?

— Я слыхала, мой друг здесь, — сказала я.

— Англичанин? Да, он тут. — Он опять картинно закурил, выпустив дым длинной ленивой струей, как в кино. — Доктор сказал, его нельзя трогать. Хочешь его повидать, э?

Я кивнула.

— Ну так вот, нельзя. Мсье Бриман не велел никого пускать — это и к тебе относится, ma belle.[26] — Он подмигнул мне и пододвинулся поближе. — Доктор прибыл экстренным рейсом, может, час назад. Сказал, это какая-то португальская медуза. Очень ядовитая.

Значит, Аристид со своим зловещим прогнозом оказался не прав. Меня охватило невольное облегчение.

— Значит, это не кубомедуза?

Жоэль мотнул головой, мне показалось — с сожалением.

— Не. Но все равно ядовитая.

— Насколько ядовитая?

— Пфе. Что эти доктора вообще знают, э? — Он затянулся «житаном». — И то, что он столько времени пролежал без сознания на солнце, тоже не сильно хорошо. Солнечный удар — это такая пакость, если не остережешься. Да что взять с материкового.

Жоэль явно имел в виду, что лично он, Жоэль, чрезвычайно крут и уж ему-то подобные мелочи нипочем.

— А что медуза?

— Этот дурак несчастный взял да вытащил ее из воды, представляешь, э? — Жоэль изумленно покачал головой. — Ты можешь в это поверить? Доктор сказал, яд будет действовать сутки.

Он ухмыльнулся.

— Значит, если завтра твой дружок будет все еще с нами, э… — Он опять подмигнул и придвинулся еще ближе.

Я увернулась.

— Тогда мне надо повидать Марэна Бримана. Он тут?

— Э, что такое? — Жоэль явно обиделся. — Я тебе не нравлюсь?

— Нравишься, только издали. Все равно как чужие рыбные угодья. Территориальные воды. Не нарушай моих границ, пожалуйста.

Жоэль хрюкнул.

— Святую Марину из себя строит, — пробормотал он. — Марэн ушел час назад. С твоей сестрой.

— Куда?

— Без понятия.

В конце концов я отыскала Адриенну и Марэна в «Черной кошке». К вечеру в кафе уже было шумно и накурено. Сестра сидела у стойки бара; Марэн играл в карты у стола с кучей уссинцев. При виде меня он заметно удивился.

— Мадо! Ты тут не часто бываешь. Что-то случилось? — Он прищурился. — С Жаном Большим что-то не так?

— Нет, с Флинном.

— Да? — Он явно растерялся. — Надеюсь, он не умер?

— Конечно нет.

Марэн пожал плечами.

— Что ж, мечтать не вредно.

— Хватит играть в прятки, Марэн, — сердито сказала я. — Я все знаю насчет него и твоего дяди. И ваших общих делишек.

— О. — Он ухмыльнулся. Заметно было, что он не так уж недоволен. — Ясно. Давай поговорим в более укромном месте. Незачем посторонним слушать про наши семейные дела, а?

Он бросил карты на стол и встал.

— Все равно я проигрывал, — сказал он. — Мне не так везет в карты, как твоему дружку.

Мы вышли наружу, на эспланаду, где было прохладней и не так много народу. Адриенна пошла за нами. Я села на стену волнолома и посмотрела на них — сердце колотилось, но голос был спокоен.

— Расскажите мне про Флинна, — сказала я. — Нет, лучше расскажите про Жан-Клода.

2