Остров на краю всего

– Но прежде, пока это время не пришло, необходимо провести преобразования. Знаю, сестры и отец Фернан говорят вам о пользе воздержания, но как быть с детьми, родившимися здоровыми? Должны ли и они жить так, как живут прокаженные?

Он уже нашел свой ритм и теперь расхаживает перед собравшимися на длинных, тонких, как иголки, ногах, размахивает руками. Мы слушаем его затаив дыхание. Люди сердито перешептываются, недовольный шум постепенно нарастает. Нана берет меня за руку.

– Мы говорим нет! – продолжает мистер Замора, словно слышит не протестующее шипение, а поощрительные аплодисменты. – Мы намерены спасти невинных Кулиона и обеспечить им лучшую жизнь. Разве не этого хотят родители? Не лучшей жизни для своих детей? Отныне мы будем содействовать достижению этой цели посредством процесса изоляции.

Он вдруг наклоняется, как будто бросается вниз, хватает деревянные дощечки и показывает их нам. На одной написано sano. На другой – leproso.

Огромный, как гора, Бондок поднимается с места. Дрожа от негодования, он нетерпеливо сбрасывает с плеча руку пытающегося его удержать брата, идет по проходу и останавливается в шаге от мистера Заморы. Я замираю от страха – а вдруг ударит! – но он просто стоит, сжимая и разжимая кулаки.

– Что это все значит? – гневно вопрошает Бондок. Сестра Маргарита тоже поднялась и что-то говорит негромко, пытаясь его успокоить. Мистер Замора своими рыбьими губами изображает подобие улыбки.

– Я как раз намеревался объяснить, – говорит он.

– Ну так объясняйте. И слова выбирайте получше, чем те, которые вы тут произносите.

Сестра Маргарита уводит Бондока на место.

– Пожалуйста, это же наш гость… – начинает отец Фернан, но мистер Замора поднимает руку – точь-в-точь как это делает сестра Клара в школе, – наклоняет голову, словно говоря «ну конечно», и опять показывает дощечки.

– Sano – чистый. Leproso – прокаженный, – объявляет он.

– Читать мы умеем, – бормочет Капуно.

– Такие знаки будут размещены по всему острову. Чистые должны остаться в определенных местах, отмеченных знаком Sano. Прокаженные будут обязаны находиться там, где им предписано.

– А как же семьи? – Нана выпускает мою руку и неожиданно, следуя примеру Бондока, встает со скамьи, но к мистеру Заморе не подходит.

– Извините?

– Что будет с семьями?

– Не слышу вас.

Конечно, слышит. И мы все это знаем.

Нана тоже должна знать, но только после секундной паузы снимает скрывающую лицо маску. Когда нужно, она бывает очень смелой. Сестра Клара укоризненно цокает языком и отворачивается, но мистер Замора смотрит, и это даже хуже.

– Я спросила, что будет с семьями. Моя чистая дочь живет со мной, своей грязной матерью, всю свою жизнь. Она остается чистой, несмотря на все попытки моего недуга замарать ее. Что вы предлагаете?

В ее голосе вызов, язык – острие меча.

Мистер Замора облизывает губы.

– Я как раз собирался сказать об этом, но меня прервали.

Нана уже набирает воздуху, чтобы ответить, но тут отец Фернан встает со стула и разводит руками, как делает обычно, когда демонстрирует, как Господь раскрывает нам свое сердце.

– Пожалуйста. Давайте же позволим нашему гостю закончить.

А вот это уже предательство. Он предает нас, явно и открыто. Нана снова садится и теперь уже не берет меня за руку, поэтому я сжимаю ее запястье – показать, что горжусь ею.

– Все это имеет целью пресечение и сокращение распространения Mycobacterium leprae, – с важным видом изрекает мистер Замора. – Болезни, лишившей вас носа. Это ваша дочь рядом с вами? – спрашивает он и, не дожидаясь ответа, продолжает: – Как вы будете чувствовать себя, если и она закончит так же, как вы?

Кто-то должен что-то сказать, но у меня перехватывает горло. Сестра Маргарита подается вперед, и отец Фернан останавливает ее тем же жестом, каким останавливал его самого мистер Замора. Гость между тем продолжает расхаживать перед собранием.

– Мы занимаемся этим не ради удовольствия. О нет! Это место высасывает правительственные финансы, но мы дали вам прекрасный дом.

– Мы живем здесь много лет! – выкрикивает Бондок. – Некоторые – поколениями. Вы ничего нам не давали!

Мистер Замора перебивает его.

– Система сегрегации вводится ради спасения невинных! – «Почему он постоянно использует это слово?» – спрашиваю себя я. – Тем, кто здоров, мы дадим здоровое будущее. В мое распоряжение выделено здание на острове Корон.

Корон – соседний остров. В ясный день – а таких дней у нас много – его даже можно рассмотреть с восточных холмов. Но виден он только плоским пятном, как будто кто-то провел грязным пальцем по далекому стеклу горизонта. Выйти на берег и помахать кому-то там не получится – слишком далеко.

– Здание? – спрашивает сестра Маргарита. – Что-то вроде приюта?

– Сиротский приют, – говорит мистер Замора.

– Но у этих детей есть родители. – Голос монахини дрожит. Нана сжимает мою руку. – Они живы.