Остров на всю жизнь. Воспоминания детства. Олерон во время нацистской оккупации

В отличие от последующих лет, 1940-й был полон событий от начала до конца. Какие-то дни были восхитительными, какие-то – тяжелыми, как булыжники, и лишь один был похож на взрыв – тот день, когда я наконец осознала свое отношение к Кларе. Этот осенний день – самое сильное мое воспоминание времен войны, с которым ничто не может сравниться. Даже влюбленность в Жюльена слегка потускнела на этом фоне.

Позже, думая об этом времени, я все никак не могла понять, почему это воспоминание связано с каштановым деревом в саду дома Ардебер. Но совсем недавно я вспомнила, почему. Дело было так: я собирала конские каштаны под нашим деревом, чтобы сделать бусы из гладких коричневых плодов, так соблазнительно поблескивавших через трещины в зеленой игольчатой кожуре. Нагнувшись за ними, я вдруг осознала, что каждый из этих колючих зеленых шариков весной, когда жизнь была совсем другой – перед приходом немцев на Олерон – был гроздью розовых цветов. Каштаны были в цвету, когда мы все помогали Кларе и бабушке устроиться в гостиной. Я помню, как внимательно их изучала, открывая и закрывая дверцы зеркального шкафа и рассматривая орнаменты, нарисованные на стенах отражением розовых цветов и зеленых листьев. Вспоминая это убаюкивающее движение цветов и листьев, я вдруг почувствовала, как во мне что-то сжалось – это охватившее меня чувство была ненависть к Кларе Риттони.

Эта красивая блондинка оказалась совсем не такой, какой виделась мне в те далекие весенние дни. Она не была ни чистой, ни безгрешной. Почему она осталась с нами? По какому праву? Она – посторонняя. Я хотела, чтобы она куда-нибудь исчезла. Я не смогу успокоиться ни на минуту, пока она не покинет наш дом. Она с самого начала использовала Чернушек и злоупотребляла бабушкиной добротой. Она была само зло. Я вдруг вспомнила опухшую от артрита Иду Самойловну – она тоже использовала бабушку, и это кончилось плохо. Клара должна уехать. Сейчас же.

Меня охватило чувство невероятной свободы. Отныне все было ясно. Нет, мир вокруг не стал менее угрожающим – любопытные и жизнерадостные немецкие солдаты все так же сновали по Портовой улице. Днем и ночью из глубин нашего дома мы слышали топот их сапог по мостовой. Нам в любом случае предстоит еще много с чем побороться, но порядок в нашей семье точно не установится, пока Клара нас не покинет.

Я бросила на землю собранные каштаны и забралась на Стену размышлений. Обожание, с которым бабушка относилась к Кларе, верно, было заразительно, иначе почему мне понадобилось столько времени, чтобы разобраться, кто она такая на самом деле? Клара нас не любила. Она считала, что мы глупы и безвкусно одеты, но ей нужна была наша крыша над головой. Сделала ли она когда-нибудь хоть что-нибудь для кого-то из нас? Представить нас полковнику Шмидту как настроенных прогермански, как она это сделала когда-то, было выгодно ей самой и позорило нас.

Клара презирала Чернушек за доброту и желание помогать другим. Я ни разу не слышала от нее ни слова благодарности за все, что было для нее сделано, за щедрые подарки, которые бабушка дарила ей и Полю. Однажды Клара попыталась забрать себе красивый черный сатиновый костюм моей матери, бесцеремонно сказав: “Вы ведь отдадите мне его, Ольга, не так ли? Он вам немного велик! Вы не можете отказать мне…” Моя мать не отказала, но при этом и не согласилась. Только когда бабушка заметила, что черный костюм должен принадлежать единственной натуральной блондинке в нашей семье, мама все-таки смогла сказать твердое “нет”.

Я и сейчас слышу жужжание голоса Клары, требующей “сделать хоть что-то, чтобы мы стали лучше питаться”. Однако за покупками в деревню она не ходила никогда. Она не готовила еду, никогда не заходила на кухню – только за горячей водой, чтобы сделать ванну себе или Полю. Я ни разу не видела, чтобы она помыла тарелку – холодная вода портила ее нежную кожу. Когда наступало время мыть посуду и Чернушки относили тарелки на кухню, грели ведро воды и героически чистили плиту песком – мыло и стиральный порошок давно исчезли из нашей жизни – Клара тоже поднималась с места, расхаживала по комнате, громко разглагольствуя и время от времени останавливаясь у печи погреть руки.

Она рассказывала в деталях, как в прошлом году в Париже один знаменитый итальянский анархист покончил с собой из-за любви к ней. Нередко она давала практические советы, которые Чернушки, метавшиеся между кухней и столовой, пропускали мимо ушей. Клара точно знала, как лучше стирать одежду золой, как сделать роскошный десерт без яиц и молока: “Перед отъездом в Париж мадам Калита сказала, что тут, на Олероне, можно найти какие-то водоросли, которые содержат желатин и имеют вкус свежей клубники. Может быть, Вадим их поищет?”