Остров Надежды

Внезапно заговоривший динамик потребовал к построению какую-то команду, объявлялась форма одежды. Потом завели записанную на ленте песню об «усталой лодке», сочиненную явно береговыми творцами.

Дмитрий Ильич выслушал тоскливую песню, выпил воды. Вошел Куприянов, будто подосланный для поднятия духа, щеголевато одетый, веселый.

— Немедленно завтракать! — Он по-мальчишески, озорновато вглядывался в пасмурное лицо Ушакова. — Столовая тут же. Одеваться не нужно! — Он подхватил Дмитрия Ильича и повел по длинному коридору.

— У вас испортилось настроение? — спросил Куприянов.

— Испортилось.

— Так, так… — Куприянов занял столик, потребовал завтрак. — Вы на командира не обижайтесь. Можете представить, как его взвинчивают перед походом. Тысячи мелочей и десятки крупных дел.

Ушаков догадался — Волошин успел переговорить со своим замполитом и, как положено, перепоручить ему воспитательную часть программы. Пооткровенничал с Куприяновым.

— Ну вы, Дмитрий Ильич, подозрительный. — Куприянов беззвучно похохотал. — Как раз наоборот — командир просил вас зайти к нему.

— Командир может не только просить — приказывать.

— Зря, зря вы на него… Держу пари, скоро перемените о нем мнение. Он волевой, а не грубый. Деловой, а не паркетный шаркун. И не дипломат, это вы верно подметили, Дмитрий Ильич.

Заскочивший в столовую Гневушев присоединился к ним. Он яростно принялся за гуляш. Хлеб смял в кулаке, оторвал от него зубами кусок, жевал быстро, и желваки сновали под кожей его сухого некрасивого лица.

— Говорят знатоки, маслины помогают от печени. Итальянцы едят. Печенка у них железная, — сказал Гневушев.

— Второй раз вы интригуете меня маслинами, товарищ старпом. В чем дело?

— Командир велел взять десять больших банок, во́ каких, — развел руками. — А у меня некуда настоящий харч девать…

— Вы не считаете маслины харчем?

— Семь лет мак не родил — голоду не было. Впервые в истории нашего подводного флота забираем маслины. И какие еще, — он порылся в книжечке, — отборные греческие, в соламуре. Фирма Данекс. Афины.

Гневушев исчез так же стремительно, как и появился.

— У нас есть штатный интендант, писарь, все, что положено, — разъяснил Куприянов, — а вот повелось еще с парусного флота на старпома взваливать солонину и пресную воду. Ему приходится знать и все остальное. Гневушев недурно освоил атомную энергетику. Курсы кончал. Не хуже Стучка знает арктический бассейн.

— Сколько ему?

— Мне ровесник.

— На вид старше.

— Должность выматывает. Я знал одного старпома — в тридцать, как лунь. В Мурманске девица в кино дедушкой его назвала. Вспылил «дедушка»… Однако пойдемте к Волошину — время…

Волошин отпустил замполита, остался наедине с Ушаковым. Чувствовалась взаимная неловкость. Волошин спросил о Куприянове:

— Кажется, вы с ним быстро сошлись?

— Он мне понравился…

— Понравился — не понравился. — Волошин по-своему принял вызов. — Человек — не конфетка и не пиджак. Я с Куприяновым еще не плавал. Плавал он с Мухиным. Потом его послали в академию. Окончил с отличием. Академия Ленина, как вам известно, дает капитальное образование.

— Она дает военно-политическое образование.

— Для моряков есть свой профиль.

— Мне говорили, что политработники овладевают также управлением корабля?

— Во всяком случае, стремятся, хотя их не особенно неволят. — Волошин прошелся по комнате — восемь шагов туда, восемь обратно. Под его подошвами мягко поскрипывала хлорвиниловая пленка. — Мне нужен политработник. — Задержался, поставил в рядок стулья; проверил линию, скосив глаз, и только тогда, как бы собравшись с мыслями, ответил, будто на экзамене: — Нам не нужен политработник, который управляет лодкой, нам нужен специалист по управлению… душами. — Резко повторил, словно заканчивая спор с кем-то третьим: — Пусть управляет душами. Я сам сумею справиться с кораблем. У меня есть старший помощник, помощники… — Волошин досадно отмахнулся окупавшей на лоб пряди, произнес с повышенной обстоятельностью: — Политработа — это профессия, особо сложная профессия. Подчеркиваю двумя жирными линиями, — сделал жест. — Не всякому удается стать квалифицированным политработником, легче стать штурманом, командиром, механиком. При настойчивом желании можно любого обучить этим специальностям, а вот политическая деятельность — профессия другого рода. Если применить слово «творческая», возможно, и творческая. Талант нужен, емкий и гибкий талант, и весьма разносторонний…

Мысли Волошина показались Дмитрию Ильичу интересными, а все же из упрямства не хотелось сразу сдаваться, поддакивать.

— Вы, как я догадался, все же не особо высокого мнения о комиссарском умении управлять кораблем.

— Смотря какой комиссар.

— У вас был опыт, Владимир Владимирович? — спросил более мягко Ушаков, боясь оборвать ниточку сближения.