Остров Надежды

— Наша деятельность — слагаемое большой суммы, — считал Куприянов, — но никто из нас не призван играть роли только статистов. Человек, порученный нам, должен все понимать, и тогда ему легче отвечать, и он не побоится трудов и лишений. Каждый член нашей команды обязан представить свое место не только у своего механизма. От отцов — к детям. И не просто эстафета. Это не примитив, не бег по кругу, угода зрителю не учитывается. Традиции — это кровь отцов. — Куприянов был взволнован и строг. Его лицо стало жестоким, исчезла мягкость черт и жестов. — Помните беседу с гидроакустиками? Отцы наших матросов были у высот Севастополя и стен Сталинграда, у Балатона и в Берлине, на Шпрее и Дунае… В походе мы расскажем, как все было там, где кровью решалось… Будете в библиотеке, подберите материалы географического плана, все, вплоть до Миклухо-Маклая, японских и американских мемуаров о войне на Тихом океане, Джека Лондона, всякие там Соломоновы острова, атоллы, Жюля Верна о капитане Немо, Васко да Гама, Колумба, Магеллана, Кука, Пири. По Африке, может быть, отыщите Стенли, Ливингстона. Отчеты гидрографических экспедиций я попросил у адмирала Топоркова. О Витусе Беринге, по истории Аляски, данные по течениям, не атласы, а путешественников, ученых. Про Австралию что-нибудь, о кенгуру, о Саргассовом… — Куприянов попросил ознакомиться со списком. Затем легонечко потянул к себе бумажку, спрятал. — Не откладывайте в долгий ящик.

В библиотеке подбирала книги милая белокурая женщина с тихим голосом и плавными движениями рук.

— Мы сами упакуем книги и отправим в политотдел. — Она пояснила: — Мой муж Акулов. — Перебрала книги, подняла глаза тургеневской барышни. — Весь земной шар… Вы писали в одном из очерков, что у нас добрые лица? — Она подала на прощание руку и сказала, не дождавшись ответа: — Все же вы не увидите кенгуру.

— Я расскажу о кенгуру…

— Только в другой раз напишите, что у нас бывают и печальные лица.

Промерзший до костей, Дмитрий Ильич добрался до своей койки и залез под одеяло. Грохотало море, казалось, где-то близко проносятся поезда. Из репродуктора струился невероятно далекий, будто из другой галактики, голос Козловского.

Дмитрий Ильич искал связей с оставленным миром, где десятилетиями утрясались взаимоотношения, культура, вкусы. Он обращался к тем, кто прошел впереди. Что думали они?

«Позади лежало то, что мы именуем цивилизованным миром, ставшим для нас теперь совершенно бесполезным. Впереди простиралась безжизненная пустыня, через которую я должен пробить  с е б е  дорогу для достижения  м о е й  заветной цели».

Первооткрыватель подчеркивал свой эгоцентризм. Он строил планы с расчетом сохранить  с в о и  силы и  с а м о м у  ступить на полюс. С этой целью он рассчитывал смены упряжек, постепенно отсеивал белокожих, оставляя только эскимосов. И наконец один, именно он, «мистер Вест», должен был воткнуть древко флага в заветную точку.

«Позади меня лежало все, что может быть близко и дорого человеческому сердцу: семья, друзья, дом и все те ассоциации и интересы, которые связывают человека с себе подобными. Впереди меня лежала моя мечта, конечная цель неотразимого импульса, гнавшего меня в течение двадцати трех лет вперед, заставляющая меня снова и снова вступать в бой с застывшей преградой великого Севера».

Все же велик человек цели!

Фанатическая одержимость привела к признанию. Сколько таких же остались в безвестности, хотя жили в той же стране, с таким же правом мечтать, стремиться и достигать!

«Рузвельт» плыл мимо арктического кладбища у бухты Мельвиля, где погибли шотландские китобои. Экипаж «Северной звезды» командора Саундерса искал Франклина. Корабль экспедиции Хола назывался «Поларис».

Теперь «Поларис» стал символом смерти. Шестнадцать ракет с ядерными боеголовками на каждой субмарине…

Козловский не пел. Уже захлебывался от восторга комментатор хоккейного матча, пытавшийся взбудоражить планету куском твердой резины величиной с банку из-под ваксы.

Двадцатилетний парень рассказывал о своей экспедиции на ледяной щит Гренландии:

«Каждый из нас, четырнадцати участников, в тайниках души готовился к проверке своих личных качеств, к упорной борьбе, к лишениям и опасностям. И все это выпало на нашу долю. Мы всегда вели себя вполне непринужденно, и нам не стоило никаких усилий ладить между собой. Это тем более удивительно, что и по темпераменту, и по вкусам мы, в сущности, не имели ничего общего».

Ушаков тревожно заснул.

И это были его последние два часа на суше, в Юганге.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

Командующий флотом прибыл в Югангу в двенадцать часов и, проведя на базе весь день, в полночь спустился к пирсу, где стояла лодка Волошина.

Вслед за ним в лодку прошли член Военного совета, заместитель командующего, бывший командир соединения подводных подлодок и два адмирала из Москвы.

Как и положено, никого из членов семей не было: ни жен, ни отцов, ни детей.