Остров Надежды

Сигнал именуют мрачно — ревун. Его голос при известном сочетании означает боевую тревогу или радиационную опасность, и тогда он будто сотворен из гаммы противных звуков — мстительных, злобных, торжествующих. Ревун может нагнать страх на непосвященных, а для тех, кто обязан противостоять любым опасностям и победить их, ревун — звук боевой трубы, голос фанфар на испытание отваги и аналитического разума.

Впервые попавший на борт атомной лодки, Дмитрий Ильич Ушаков быстро почувствовал ее преимущества перед дизель-аккумуляторной. И не только источник энергии имел значение. Конечно, такой могучий корабль только по издавна установившейся терминологии можно было называть лодкой. Многоэтажный гигант гарантировал свою устойчивость верными и надежными инженерными расчетами и точно выполненным конструктивным исполнением.

Такие лодки могут не опасаться стальных сетей, они унесут их на своей спине, как слон паутину. Единственная их проблема — глубины морей и океанов.

«Касатка» идет на полюс. Первый этап маршрута. Курс намечен почти по прямой.

Волошин опытный командир с хорошим стажем. Он не сумеет запрячь собак в нарты, каюр из него получился бы никудышный, и, пусти его поверху, ничего бы не вышло из нового Пири. Зато подо льдами Волошин как у себя дома. Лодка идет на курьерской скорости. Все работают как часы? О, нет! Точнее нужно придумывать сравнение.

Но это не прогулка, отбросим подобные мысли, как неверные в корне. Плавание под плотными, многолетними льдами, особенно в зимнее время, опасно. Летом больше разводий, больше шансов всплыть при аварии. Зимой лед крепко спаян. Передвижение его лишь ненадолго открывает чистую воду. Разводья быстро затягиваются. Волошин рисковал. Ну и что же? Кому-то необходимо первому открывать белые пятна…

Подледная навигация приведет к драматическим результатам, если сомнительна техника, ненадежны инерциальные приборы.

Над вами дородный лед, его не проломить снизу ничем — ни спиной лодки, ни торпедами. Нижняя часть льда неровна, зубчата, свисают сталактиты, удар о них равен столкновению экспресса с железобетонной стеной. Кораблю угрожают и сталагмиты, назовем так донные скалы или вершины хребтов, а на мелководных морях — стамухи. Глубины погружения имеют свои пределы. Ниже красной черты — катастрофа. Избыточное давление раздавит корабль, как стальные щипцы сухую скорлупу грецкого ореха.

Подводники усвоили стойкие рекомендации. Есть много способов сохранения жизни людей и корабля на чистой воде. Подо льдом — самое незначительное происшествие может перерасти в катастрофу.

Вернемся к каюте: столик, шкафчик, штепсель для электрической бритвы. Другое бритье запрещено. Можно умыться пресной водой, не выходя из каюты. Больше того, вы имеете право насладиться живой растительностью, как бы замурованной в стеклянные гряды гидропоники, — нововведение, привившееся на некоторых лодках.

Человек, нырнувший на месяцы в глубину, может увидеть, как распускается цветок, набирается красок, расправляет листочки зародыш, подкормленный питательной влагой. И то, чего ты лишен, возвращается в крохотном, антикварном виде, но как дорого, как трогательно наблюдать за движением растительной жизни, чувствовать — она есть, к ней вернемся, вот она какая. Лук, выращенный в тепле подводного парника, — особый лук, его ни с чем не сравнить, и пусть кто-то говорит о его пониженной витаминозности или ненатуральном вкусе. Попробуйте свежий листочек петрушки или грузинской травки — кинзы — где-либо в глубине Индийского океана.

Да, конечно, там есть острова, оттуда издревле вывозили пряности, где шла битва за перец и корицу и каравеллы наперегонки огибали мыс Доброй Надежды, чтобы захватить имбирь или кокосы. Петрушка в атомной лодке пахнет лучше имбиря и гвоздики, а перышко чеснока приводит в восторг матроса, только что задавшего «корм» атомному богу.

Дмитрий Ильич рад отсутствию своего громоздкого «айса» — чемодан здесь не нужен, ничего лишнего. И это — не возвращение к пещерному периоду, к примитивизму, а погружение в быт, характерный для разумного существа. Нет необходимости в лишней одежде и обуви, в пестроте носков или еще чего-то, редки здесь заботы и хлопоты мира, оставленного за кормой.

Белье темно-синего цвета, легкое — трусы и безрукавка. Пилотка, легкие брюки, тапочки или сандалии — все! Возможно, имеются свои подводные франты, можно поверить. Кто-то более изящно носит пилотку, у другого рубчик на штанах, острый как бритва. Аккуратность или франтовство?

Не всякий читатель может запросто путешествовать на атомной лодке. Поэтому Дмитрий Ильич глядит на все широко раскрытыми глазами первооткрывателя.