Остров Надежды

«…Форштевень американского континента, владения русских героев, добытые тяжким трудом, обширное государство в тысячу пятьсот девятнадцать квадратных километров было продано за семь миллионов двести тысяч долларов… Мы можем только развести руками, негодование было бы слишком большим даром поразительной глупости прежних хозяев России…»

Замполит давал информацию с эмоциональным воодушевлением, без шпаргалки, и это придавало словам искренность. В дальнейшем изложении вновь подкреплялась фактами военно-стратегическая подготовка плацдарма. Форштевень направляется против России. Куприянов доложил экипажу также и о развитии отечественного форпоста, о форсированном промышленном строительстве на ранее слаборазвитых окраинах.

«Щетинисто обросли не только палисадами пустынные берега. Пришла и сюда, дотянулась и взялась бурить, взрывать, открывать кладовые недр Россия. Пришла и уцепилась. Молодые люди, крепкие, будто кованные из металла, с мудрыми, прищуренными на далекие горизонты глазами, взялись артельно, миром: «Ничего, дадут лад наши ребята, не цыкайте только на них, добавляйте щедрой горстью гордость за свое, страну отчичей и дедичей».

— Хорошо. — Волошин был доволен. — Кое-где и надавил на басы Куприяныч, тоже неплохо. Пора нам, русским, отвыкать от шепота, от бормотка. Нельзя приспосабливать к скоротекущим лозунгам национальный характер. Искривить его легко, выпрямить трудно…

14

За ночь обстановка усложнилась. Дмитрий Ильич слышал боевую тревогу сквозь сон и не мог поднять головы. Настойчивый, требовательный звон еще долго стоял в ушах. Впервые Дмитрий Ильич воспользовался своим независимым положением и не покинул койку по тревоге. Восприятия притупились, все казалось проще. Сигналы боевой тревоги возникали по разным поводам и как бы потеряли значение.

«Спите, — как-то сказал Лезгинцев, — если начнем тонуть, разбудим».

Откинув одеяло, Дмитрий Ильич включил надкоечную лампочку и взглянул на часы. Ничего себе, продрых почти до обеда. Койка Лезгинцева была нетронута. Динамик передавал очередную команду: «Третьей боевой смене приготовиться на вахту». За ночь в тесной каморке стало душно. Дмитрий Ильич включил оба вентилятора, собрал белье и выскользнул в коридор. До душевой всего несколько шагов. Нигде ни одного человека. Можно подольше поплескаться, потереться жесткой мочалкой. Дмитрий Ильич намылил голову. Кто-то дернул дверцу. Пришлось поспешить. На выходе столкнулся с Мовсесяном.

— Грязное белье оставьте здесь, — посоветовал он, — разовое же…

— Как дела, товарищ Мовсесян?

— Как сажа бела, — Мовсесян сверкнул желтоватыми белками, — потому и спешу под струю.

— Вышли из-подо льдов?

— Что вы, мой дорогой! Крыша, по-прежнему крыша…

В штурманской Исмаилов разгрыз предложенный ему леденец, обертку скатал в шарик и для пущей наглядности положил на отмеченную в путевой карте точку.

— Примерно сто миль восточнее мыса Наварин.

— Прекрасная штука, — Ушаков очертил пальцем окрашенную густыми тонами центральную котловину Берингова моря, — отличная купель для нашей «Касатки».

— До нее еще надо добраться, до купели.

Исмаилов продолжал сосать леденец. Его брови выражали недовольство. Для дурного настроения были уважительные причины. Приборы регистрировали критические цифры, глубины уменьшались, а толщина ледяного покрова неожиданно увеличилась, хотя, по расчетам, должно было быть по-другому. Вероятно, попали в район предзимнего торошения вмерзших айсбергов.

— Под килем двадцать восемь, — Исмаилов энергично потер переносицу, — над рубкой тоже считанные метры. Это тот самый железно выполненный штурманский тоннель до Командоров…

Исмаилов не докончил. Позади него возник хмурый Стучко-Стучковский.

— Пора вам усвоить, товарищ капитан-лейтенант, — штурман пожал руку Ушакову, подвинулся плечом к плечу к Исмаилову, — в условиях подледного плавания в мелководных районах штурманская служба имеет дело с неустойчивыми, изменчивыми элементами. Подтрунивать над самим собой не рекомендую… — Полушутливый тон не мог скрыть раздражения Стучко-Стучковского, и Исмаилову пришлось сконфуженно извиниться.

Волошин снизил ход. Так иногда бывает при самой наилучший дифферентовке. Осторожность командира относилась к его преимуществам. Волошин не винил штурманов. Здесь — не степи…

Чувствительный прибор выводил на ленте линию. Подводники предпочитают стабильный лед — он в большей мере однороден и, дрейфуя над глубоководными районами арктического океана, не опасен для корабля.

В морях штормовых с сильными встречными течениями лед формируется хаотически. Ближе к берегам от ледников откалываются айсберги, которые обычно вызывают восхищение праздных пассажиров. Трудно возразить — зрелище плывущей ледяной горы, особенно при солнечном свете, действительно впечатляет.