Остров надежды

В заключение Жан включил музыку и выпустил на свободу шар. Водяной шар был огромный, около метра в диаметре. Замечательное зрелище: шар танцевал под музыку. На поверхности его переливалась мыльная плёнка, а сам он грациозно колебался, убирая и выпячивая зализанные бугры. А они хохотали и подбадривали:

– Ну, шар. Ну, ты даёшь. Шар ещё…

Не только Стокс и Релей, и Томсон, и Жуковский, и Левич и многие другие учёные, занимавшиеся водой, могли им позавидовать. Происходило всё это в «Кванте – 2», где окон не было, но по дороге в рабочий отсек Софи взглянула в иллюминатор ПхО и ахнула:

– Светопреставление.

Они летели над тёмной стороной Земли, перед близким восходом. Под ними сверкали сполохи молний, и от самой Земли тянулись дрожащими колоннами лучи: синие, голубые, зеленые, красные. В стороне белесой короной светилось полярное сияние горели иллюминаторы. Фонтаны света били рядом со станцией, и проходя сквозь неё, протягивались к звёздам. Подобно лазерам обороны они били с Земли, и по вершинам их чиркала станция. Зеленоватые и малиновые световые нити то сплетались, то расходились и танцевали рядом по-современному, не касаясь. Каждый из них предложил бы свой музыкальный аккомпанемент этому цветопредставлению. Для Сергея он звучал фантазией-экспромтом до-диез-минор Шопена, для Софи скорее Вагнером, Жану «Прелюдами» Листа. Все сошлись в одном потрясающему явлению созвучна классика прошлого.

Они неслись сквозь пространство на этот раз не пустое, а полное сменяющихся световых волн, чистых красок, развлекающее и грозное. И о чём-то предупреждающее. Вспышка на Солнце породила свечение атмосферы и нужно было прятаться. Обычно защитой служила обмазка спускаемого аппарата, но в этот раз впервые в космической практике у причала станции отсутствовал корабль и самой экранированной частью комплекса была переходная камера жилого блока ПрК.

Усмирить, заставить спрятаться веселившийся экипаж было непросто. Сергей понимал, что даже здесь, за толстой оболочкой комплекса разлетаются частицы – «осколки» из стен.

Они проносятся сквозь тебя словно пули через каркас здания, и это опасно особенно для несложившегося организма подростка и для женщины, у которой теперь своя и ещё другая, будущая жизнь.

Внимательный глаз Софи различил массу деталей. По земле, казалось, ползли змеи, множество зелёных змей, и из них били тысячи прожекторов; а сама станция летела сквозь разноцветный, светящийся лес. Если в самом низу «деревья» выглядели естественно – зелёными, то выше красными с переходом в интенсивный бордовый цвет.

Зелёный свет излучает атомарный кислород под ударами слабых частиц, а выше неослабленный их поток заставлял светиться кислород в красной и фиолетовой областях. Эффекты свечения подтверждали состав верхней атмосферы: до 200 километров молекулярный азот, над ним – атомарный кислород, а на высоте около тысячи километров кислород заменяют ионы гелия, а дальше с тысячи-двух тысяч километров – царство водорода.

Потоки заряженных электронов и протонов рождали в атмосфере дуги, волокнистые полосы, диффузионные облака. Если «залпы» мощны – дуга распадается на лучи, и на Земле нарушается радиосвязь, в телефоно-телеграфных сетях возникают шумы, они искрят из-за наведённых токов.

Жана радовало положение очевидца «пожара небес». Так называли сияния античные авторы. Джеймс Кук описал картину интенсивного сияния в южной части Индийского океана. Но в отличие от всех им теперь предоставлялась возможность изучать явление изнутри. Под воздействием солнечного ветра у Земли появился вытянутый магнитный шлейф, и теперь они будто оказались внутри него, в неоновой трубке.

Вначале Жана поразило свечение солнечных батарей. Пристально вглядываясь, он отметил мерцание отдельных сгущений – клочков сияния. Он стал смотреть на горизонт, надеясь увидеть высотный разрез. На горизонте бушевало багровое пламя, световые столбы, словно жадные пальцы, шевелились и переливались всеми цветами радуги. Самый низкий слой был желтовато-бурым с переходом в малиновый: жесткие электроны возбуждали молекулярный азот, а на нижних высотах (ниже 80 километров) его красноватая линия преобладала над зеленой, кислородной.

Затем резкий переход к желтому, потом к зеленому и багрово-красному. Столбы-выбросы сияния меняли цвет. На глазах удивленных наблюдателей творилась трансформация – являлись гирлянды, брызги, волны в цветовой пене. Окраска верхушек свидетельствовала о разогреве плазмы, о вторжении интенсивных потоков электронов, возбуждающих красную кислородную линию.

– Чудесно быть очевидцем и всё разглядеть, – радовался Жан, – наука требует жертв.