Остров надежды

Ее положение среди женщин мгновенно улучшилось. Незамужние девушки прекратили издеваться над ней, в то время как взрослые женщины, хотя и с некоторой неохотой, приняли ее в свою группу. Нора работала чаще всего в стороне от них, но теперь ей не нужно было выполнять самую тяжелую и грязную работу, ее отныне, наоборот, щадили: ее беременность стала заметной. То, что женщины не разговаривали с ней, было ей безразлично — в конце концов, с ней рядом была Манса, которая чувствовала себя в обществе молодых девушек так же нехорошо, как Нора в обществе женщин. В последнюю ночь малышка даже спала в ее доме, разумеется, с благословения Маану и Аквази. Оба думали, что Нора в присутствии Мансы не будет пытаться убить ребенка в своем теле или сделать что-то нехорошее с собой. Таким образом, она находилась под наблюдением не только днем, но и ночью, когда Аквази посещал Маану. А это он делал каждую ночь, после того как его супруга более-менее пришла в себя, — очевидно, очень старался зачать еще одного ребенка, на этот раз чистокровного.

Нора воспринимала все это равнодушно. Она уже давно смирилась со своей беременностью и благодарила небо за то, что Аквази ее сейчас игнорирует. Пусть Маану будет с ним счастлива. Нора желала обоим всего наилучшего, лишь бы ее оставили в покое. Обществом Мансы она, напротив, наслаждалась. Малышка наконец делала успехи в освоении правильного английского языка и даже, к ее собственному огромному удивлению, стала учиться писать и читать.

— Неужели это может каждый, миссис? Значит, для этого не нужно благословления богов?

А затем, когда оставалось всего несколько недель до родов, изменилось и ее отношение к другим женщинам, или, по крайней мере, к некоторым из них.

У Норы появилось больше свободного времени, и она использовала его, чтобы разбить свой собственный садик с лекарственными травами. Манса старательно помогала ей при этом: она намного больше интересовалась искусством врачевания, чем ее сестра. Поскольку девочка могла свободно перемещаться по селению, то спрашивала периодически появляющихся в поселке белых торговцев о семенах, и вскоре Нора даже смогла посылать ее за пределы поселка в поисках нужных ей растений и кореньев.

Самой же Норе такие походы были запрещены. Женщины наблюдали за каждым ее шагом, который она находилась за пределами поля. Однако теперь вокруг ее хижины росли петрушка, ромашка, шалфей и манжетка, и этих растений было намного больше, чем нужно было для нее самой и для Мансы. Нора тосковала по своей работе с больными и едва сдержала себя, когда однажды в обед услышала разговор между двумя женами маронов. Одна из них жаловалась на сильное кровотечение и судороги во время месячных.

— Придется идти к Толо, — вздохнула она. — Но дорога так далеко.

— А Нэнни? — спросила ее подруга.

Первая закатила глаза.

— Нэнни говорит, ничего страшного. Подождать. Пройдет само. Но Нэнни сильная женщина. Королева. Я только маленькая марон, не такая храбрая.

Нора вздохнула. Все это только укрепило ее во мнении, что Нэнни знала об искусстве врачевания не так уж много. Судя по тому, что говорили о ней, она была еще очень молодой когда ее вывезли из Африки. Пусть даже ее мать была великой колдуньей и знахаркой, все равно она не успела научить ее многому, а за все эти годы Нэнни, конечно, еще и много чего забыла.

Нора сунула руку в свою сумку и вытащила оттуда пучок трав. Она всегда держала их наготове для Мансы, которая три месяца назад уже стала девушкой и тоже сильно страдала от судорог во время месячных. Нора обычно готовила ей настой лекарственных трав, когда той во время работы становилось плохо: она пыталась не дать возможности другим женщинам заметить, что у Мансы уже начались менструации. Ведь, несмотря на то, что говорила Нэнни, от Аквази и его супруги можно было ожидать, что они и Мансу заставят придерживаться обычаев догонов.

— Вот, — сказала она той женщине, которую знала под именем Мария. Необычное имя для рабыни, но Нора за это время узнала, что настоящие мароны, которые были свободными от рождения, зачастую откликались на испанские имена. — Завари эти травы и дай им настояться минут десять. Надо пить отвар три раза в день, он тебе поможет.

Мария с недоверием уставилась на сухую траву.

— А ты не хочешь отравить меня, белая миссис?

Нора, не говоря ни слова, разожгла костер, хотя женщины и жаловались на дополнительное тепло во время полуденной жары. Она нагрела воду, положила туда лекарственные травы, дала им настояться и сама выпила несколько глотков, после того как отвар остыл. Манса тоже выпила этот настой. Она вертела головой, но послушно глотала горькое лекарство.

— Отвар действительно ужасно горький, но он хорошо помогает, — объяснила девушка.

Нора наполнила еще одну фляжку для Марии. Та тоже скривила лицо, когда несмело отпила отвар. Полностью переубедить ее не удалось, но, по крайней мере, она поверила, что Нора вряд ли будет пытаться отравить Мансу. Через полчаса ее лицо расслабилось, и она с недоверчивым видом улыбнулась Норе.